Вставала с него, не спеша, осторожно, чтобы не навредить. Аккуратно поправила грудь и начала заплетать волосы в косу: после стирки сарафана так и не успела привести себя в порядок.
Терентий с восхищением смотрел на длинные золотисто – коричневые волосы. Острая боль в плече заставила позабыть про волосы и Дарью. Он шевельнулся и тут же вскрикнул.
– Чо, больно? – нотки сострадания Терентий мгновенно уловил и на какое-то время даже забыл о боли. Это его приятно удивило, хотя настороженность после того, как Спасительница заявила о его сдаче красным, еще не прошла. Еще больше он обрадовался, когда она присела рядом и стала трогать пальцем рану на ноге.
– Рана-то большая…– озабоченно произнесла она, видя, как он дергает ногой при каждом прикосновении ее пальца к ране. – Кровишши-то много убежало!
Теперь и сам Терентий мог посмотреть на рану: все нога была в крови, а каждое прикосновение к ней вызывало большую боль. Первая попытка подняться самостоятельно не увенчалась успехом: он застонал и упал на землю снова. Увидев это, Дарья покачала головой.
– Дак, ты как домой-то пойдешь? – поняв, что сказала что-то не так, она удивленно выпучила глаза. Наконец до нее дошло: какой же у монаха может быть дом? И, чтобы скрыть свою оплошность, добавила. – А вдруг красные вернутси? И чо тоды?
– Слышь, красавица, спрячь мене от их, а? – как вылетели однажды им слышанные слова, Терентий и сам не понял, но теперь не жалел об этом: в том, что он посчитал Дарью красавицей, ничего необычного не было. Она и на самом деле была сейчас прекрасна: желание спасти несчастного монаха полностью овладело ею, поэтому совсем забыла о своем коварном замысле.
Но в словах монаха было столько страдания, что Дарья невольно вернулась к своей крамольной мысли, но с другой стороны. – Ну, какой из яво муж? Так, мокрая куриса… Не то што Сысой!
Спасительница потихоньку начала более заинтересованно разглядывать монаха, который неподвижно лежал на земле. И тут же вспомнилось все, что с ней сделал Сысой. – Ну, и чо хорошева дал тебе твой Сысой? Робеночка? Да позор на все Верхотурье?
Горький вздох окончательно расставил все по своим местам. Терентий удивленно посмотрел на нее, но ничего не сказал. Дарья же опять начала сама хлестать себя нещадно. – Ну, рожу… А как быть дальше? Кто отцом будет у робеночка? Сысой? Дак ен сбег, паразит проклятай! Думай своей башкой, дура нещасная! Щаз не до жиру… Могет, выручишь ентова придурка, а потом и ен тобе выручит!
Она проглотила слюну и снова отогнала эту мысль, показавшуюся ей уж слишком бессовестной. – А, будь чо будет… Не хочу, штоб все у мене было по-сысоевски!
– Да чо ж ты такой-то беспомощнай! Ладно, не горюй: помогу тобе! – сама себе удивляясь, говорила, смотря на монаха, от жалости к которому сжималось девичье сердце. – Господи, да давно ли мене-то самой нужна была помошш? Ить ужо и топитьси собиралася… А тут… Ну и дела: чудно все в нашей жисти устроено!
И, покачав сокрушенно