Но и Дарью охватил гнев на человека, виновного во всех ее бедах, да еще оскорбившего ее. Вскочив на ноги, она бросилась на обидчика, не чувствуя боли. Однако Сысой уже был готов к нападению и ловко перехватил ее руки.
– На тобе, рыжий мерин! – и Дарья неожиданно для себя самой плюнула прямо в лицо Сысою. Лишь на минуту он отпустил ее правую руку. Но и этого было достаточно, чтобы та залепила ему звонкую пощечину. – Будь ты проклят! Я-то, дура, хотела тобе сказать чо-то очень важное… А топерича не скажу!
Сысой был ошарашен праведным гневом и взрывом темперамента покорной служанки и приятно обрадован: он снова узнал в ней ту самую Дарью – неистовую, сумасшедшую, готовую к безрассудному риску. Такую, которая нравилась ему больше всех баб. Что-то даже дернулось в нем… Но, вспомнив про досадное поражение, показал ей кулак и грозно двинулся ей навстречу.
Дарья и сама не поняла, почему все это так получилось, но была рада произошедшему. Рада, что всё, наконец, выяснилось. А самое главное, стало понятно одно: на Сысоя она может больше не рассчитывать! И на душе её возникло полное безразличие ко всему. Возможно, именно поэтому, видя, как Сысой с явной угрозой приближается к ней, она, запрокинув голову, громко рассмеялась, показывая ему, что совсем не боится его, лихо повернулась и завихляла бедрами на виду у Сысоя.
– От, дура! – крикнул ей Сысой, для большей убедительности повертев у виска пальцем. – У – у, дуришша чертова!
Дарья ответила ему непристойной частушкой.
Сысой плюнул со злостью на землю, чувствуя, как каждая новая Дарьина частушка бьет его по лицу все снова и снова.
Дарья пела злые частушки одну за другой, притопывая и вихляя бедрами, и чувствовала, как нахлынувший гнев уступает место чему-то новому, ей доселе неизвестному. К тому же она видела, что ее такое поведение даже внушает уважение Сысоя.
– Ну, чо тобе, ишшо? – победно крикнула она Сысою.
От какого-то непонятного хрипа красный комиссар оглянулся и увидел белого, как мел Рюмкина, который с раскрытым ртом тыкал пальцем в обрывистый берег.
– Да ховорь ты, лихоманка тя забери! – не на шутку встревоженный Сысой на минуту забыл о Дарье, чувствуя, что опять нарвался на неприятность.
– Он… Он… Тама! – только и произнес Рюмкин, с раскрытыми от ужаса глазами, продолжая показывать на обрыв, где прятался Терентий. – Готов…
– От дал нечистый мне помощничков! – возмутился Сысой, думая о Рюмкине и поворачиваясь к тому месту, на которое показывал боец. – А ну, ховорь толком! Хто хотов?
– Семен… Готов! – сказав самое главное и перевалив ответственность с себя, Рюмкин начал потихоньку наблюдать за Сысоем и Дарьей, чтобы правильней определить, чью занять сторону в ссоре мужчины и женщины. – А монах-то убег!
Сысоя словно подкинуло чем-то: бросив Дарью