И изгаляется
Не коршун –
Прогресс железный
Точит когти.
Он
С вавилонской каланчи
Пускает
Кольца-калачи.
И на деревья,
И на пруд,
Где утки серые плывут.
И где на маленькое
Счастье
Рыбак забрасывает
Снасти.
* * *
Нет
Ни зелёной каланчи
И ни трубы.
На кирпичи
Пошла труба.
А ствол берёзки
Пошёл естественно
На доски.
И вот коттедж
Многоэтажный
Переиначил
Вид пейзажный.
А лебедь
С песенной строки
Пошла в ощип
На шашлыки.
Так это ж сивый бред.
В бреду
Опустошённый
Я бреду.
Гляжу –
Душа лежит в грязи.
Ей грязь грязнее
Не грозит.
И слышу хрип:
«Меня ты предал
За право
Лакомно обедать.
А я попала на панель.
Ты дефилируешь
По ней.
Ты не отмоешься.
Иди.
Мне места нет
В твоей груди».
Я не ушёл.
А дело в том –
Всё закоттеджено
Кругом.
И бред
Не в вымысле печальном.
А в том,
Что это
Всё
Реально.
Заздравная панихида
На фоне серых
Стен хрущёвок
Горит берёзовое шоу.
Пылает жёлтая
Палитра,
Как поминальная
Молитва,
И, как заздравный
Канделябр,
Предвосхищающий
Декабрь,
На повороте
Отлетели
За днями недели
Вот и осень
Всё больше дурит.
Облетают
Пожухлой метелью
Придорожные
Календари.
И плывут
Паутиновой строчкой
Телеграммы
Косматой пурги.
А под ними
В роскошной сорочке,
Как собравшийся
На пироги,
Лету красному
За поворотом
Голосует
Раскидистый дуб.
И, ещё ожидая чего-то,
Хорохорит
Обветренный чуб.
Антоновка в астрах
Шестисуточным
Автомечтам
Ставит точку
Падением властным
Вся шесть сотен
Налившихся грамм
На полёгшие в инее
Астры…
И на этот
Запущенный мир
Из космического
Беспредела
В амбразуры
Озоновых дыр
Смотрят блики
Холодных прицелов.
Кто же?
Кто сотрясает сады?
Кто в сердцах
Топчет поздние астры?
Без понятья!
Пусть