Я проснулась от этих слов, доносившихся с кухни. Я как будто и вовсе не спала, глаза открылись, и я не чувствовала сонливости.
– Началось, – выдохнула я, думая, что такого ещё не было.
Я никогда не просыпалась от его криков. Включила телефон, посмотрела на часы – шесть утра. Что же я вчера сделала? Накрошила хлеба на кухне? Не смыла за собой? Целый день смотрела сериалы? Я отчаянно пыталась вспомнить и не понимала, что я ему сделала. Видимо для конфликта на самом деле не нужно причин.
– Пожалуйста, хватит, ты же знаешь, как я всё это воспринимаю.
– Ей надо спортом заниматься, а не глупостями.
– У неё есть скейтборд.
– Скейтборд, что такое скейтборд? Ерунда, одни понты.
Понты? Для меня это не характерно. Были бы у меня понты. Мне уже как-то не жалко себя, может быть – это жизнь испытывает меня. Да испытывает почти с самого детства, видимо, так оно устроено. Я читала руководство по буддизму, там было сказано, что жизнь это страдание. Эта мысль меня успокаивает, и я надеюсь, что мне удастся найти душевное равновесие, что жизнь заплатит мне справедливостью, но смотря на маму, я сомневаюсь в этом. Ей сорок пять лет, где её спокойствие? Где её душевный покой? Слишком много испытаний для её несчастной души. Бедная мама и когда же ты будешь счастлива?
– У неё же скейтборд, – повторила она в который раз.
Она всегда меня защищала, даже если я не права.
– Скейтборд твою мать! Она катается на нем как изгой! Сидит дома, как крот!
Он начал срываться на крики, матерился через слово, шагал с такой силой, что казалось, будто бы он прыгает. Я представляла его лицо, когда он кричал и разводил руками – лицо урода, ущербное лицо, как у отца Молли и его улыбка тоже при нём – мерзкая искажение лица не более. В такие моменты я ненавидела его всем сердцем. Когда я успокаивалась, он вызывал у меня отвращение. В нем не было ничего, что могло бы вызывать уважение. Все мужские качества он опошлил до ужаса. Мне кажется, что он считал себя непобедимым, хотя у него была масса недостатков – он курил по две пачки в день, пил, как последний ублюдок, причём всю жизнь, а не как мой отец последний год жизни. Он протащил с собой свои мерзкие привычки через всю жизнь – всегда говорил мне не курить и не пить, сам хотел бросить, но не мог выдержать и недели. Он был силен физический, настоящий бык, здоровый и крепкий мужик, но он был слаб и ничтожен внутри. Я поняла, что он ничтожен только через пару лет жизни с ним, поэтому я старалась успокоить себя этим. Надо сказать, получалось у меня это весьма паршиво.
– Не спишь?
Его голос, словно холод из преисподней – сама неожиданность. Я так надеялась, что он не зайдёт ко мне в комнату в семь часов утра, но, тем не менее, у него хватило наглости, ведь он не умел ждать. Ему нужна была моя кровь, моя жизнь. Иногда мне казалось, что он делает это специально, чтобы сделать мне плохо, ведь причины его криков зачастую были смехотворны.
– Спишь? – повторил он ещё раз.
Да ему этого очень хотелось.