– И что ты рисуешь? Стены? Покосившиеся, облупившиеся стены? Баста! Ты должна поговорить с сестрой…
На следующее утро бабушка Фьорелли уехала. Уехал и папа – искать новое жильё. Прознал о новой интересной возможности, как он сказал.
И мы следовали за ним, от возможности к возможности, а на пути Крик влипал во всё новые и новые проблемы. Крик говорил, что он не виноват, что куда бы мы ни приезжали, он встречается с какими-то людьми, которые заставляют его совершать плохие поступки. Крик говорил, что какие-то мальчишки в Оклахоме подговорили его кинуть камень в окно школы, какие-то мальчишки в Орегоне подговорили его проколоть шину, какие-то мальчишки в Техасе подговорили его выкурить косячок, какие-то мальчишки в Калифорнии подговорили его сжечь амбар, какие-то мальчишки в Нью-Мексико подговорили его угнать машину…
Каждый раз, когда мы переезжали, папа говорил ему: «Можешь начать жизнь заново».
А ещё с каждым переездом Стелла становилась всё молчаливее. Стоило нам неделю провести в каком-нибудь новом городке, парни днями и ночами начинали стучаться к нам в двери и спрашивать её. Самые разные парни – суровые, клёвые, тихие, даже совсем ботаники.
В Калифорнии, когда ей было шестнадцать, она одним воскресным вечером пришла домой, проведя выходные якобы с подругой, и сказала, что вышла замуж.
– Нет, не вышла, – сказал папа.
– Ну, ладно, не вышла, – ответила она и ушла спать.
Она рассказала мне, что вышла замуж за морского пехотинца, и показала свидетельство о браке. Морской пехотинец отправлялся в далёкую экспедицию. Стелла начала есть, есть и есть. Она становилась всё круглее, круглее и круглее. Когда мы были в этом городке, на холмах в Нью-Мексико, однажды ночью она меня разбудила и сказала:
– Приведи маму, и поскорее.
У Стеллы начались роды. Папа был в отъезде, Крик сидел в тюрьме, а Стелла рожала.
Такой выдалась последняя неделя моей первой жизни.
Глава 2
Точечка
Сны Доменики Сантолины Дун
Мама запихнула меня в коричневую картонную коробку, заклеила её скотчем и отдала незнакомцам. Меня куда-то везли, а потом запихнули в багажный отсек самолёта и поставили рядом с другой коробкой, из которой доносилось гавканье. В моей коробке неожиданно нашёлся собачий бисквит, и когда я почувствовала сильный голод, я съела его.
Моя вторая жизнь началась, когда меня похитили двое совершенно незнакомых людей. Мама, которая тоже была сообщницей в похищении, сказала, что я преувеличиваю. Ну да, незнакомцы не были совсем уж незнакомыми. Я два раза с ними встречалась: это мамина сестра и её муж, тётя Сэнди и дядя Макс. Они внезапно ворвались в наш маленький городок на холмах Нью-Мексико и всю ночь разговаривали с мамой. Наутро тётя и дядя насильно усадили меня в свою машину (ладно, допустим, не совсем насильно, но моего мнения при этом похищении никто не спрашивал). Рядом поставили коробку с моими вещами, и мы поехали в аэропорт Альбукерке.
Я всё ещё жила в режиме «пузыря». Мне казалось, что вокруг