Лебедянский ипподром располагался на левом берегу Дона на Поповом поле. Вымороженная овальная пустошь. Над ней – сизый ладанный туман. Летаргическая атмосфера. Зрители, судьи, ездоки, кони, все застыли словно мухи в банке с мутным, засахарившемся медом. Банка пыльная, из старого толстого стекла, всё искажает внутри себя, но этого не видно: она на скорую руку залеплена липким, еще не запачканным землёй слоем снега, и оттого кажется не самой собой, а Лебедянским ипподромом. Александр поднес руки ко рту и дыхнул на них горячим воздухом легких. «Интересно, – прошептало в голове, – а можно вот так, нечаянно, взять и выдохнуть из себя душу и даже не понять этого? Нет, наверняка, нет. Иначе тут же бы умер. Хотя иные живут и без души. И весьма неплохо очень даже живут. Припеваючи, не страдая…» И он вновь дунул на руки. Дунул и почувствовал на себе чей-то легкий, испытующий взгляд. Нет, не Павла. Тот уже немного поодаль говорил с каким-то сутулым графом о каких-то делах в Стамбуле, не обращая боле на него внимания. Александр огляделся. Никого. Только дверь в конюшню дернулась будто от внезапного порыва ветра и глухо закрылась. Где-то вдалеке послышался колокольный звон. Вон. Он немедленно вышел на улицу. По лицу колким льдистым наждаком прошелся тот самый ветер, что мгновение назад захлопнул дверь. Вон оно что. Показалось. Хорошо. Но. Он всё же сосредоточенно осмотрелся вокруг. Никого. Только вытянутый, неспешно наполнявшийся статистами, круг чуть поодаль. Который уже заждался его. Пора.
Александр проверил седло и стремя. Время – бремя. Не скинуть с себя, не выбраться из его поводий. По чему течёт время? По венам. Почему течёт время? Оно – жидкость? Тогда время – кровь. Кровь – жизнь. Жизнь – время. И за время жизни расплачиваемся кровью. Его Изгарь молчаливо-исступленно пробежит пять раз две прямые линии по 209 саженей и два полукруглых заворота по 13 саженей. А на шестой раз тело-жаровня будет остывать прохладной пустотой у северной «подгорной» стороны круга, тянувшейся по направлению к разбитому стеклу Дона. Больно. Больно. Очень больно. Мясом наизнанку. Но это не конец. Требуется корректировка. И новый улучшенный маршрут. Выведет в нужном направлении. Всё находится в постоянном изменении. Нет ничего окончательного. Лишь временное. От старой формы к новой. Вдруг щеки обдало ардеющим вихрем, и оно унеслось вперёд. Маету резко пронзило чем-то стремительным, отчаянным и воплощенно-безнравственным. В висках пульсаром завибрировало предчувствие беды. Рок. Рокот. От всего не спрячешься, не сбежишь. Он пришпорил Изгаря, переходя в карьер. Надо догнать, нагнать, поймать. А потом отпустить и отступить. Нельзя проиграть, если ты вне игры. Но, может, в этот раз стоит пересмотреть правила? Или оставить все, как есть? Правила постоянно меняются. Сегодня