Флорианец вытянул выразительные розовые губы и поднял над головой ладони с соединенными большими и указательными пальцами.
Эти слова вовсе не задели Чакаса.
– Он прав. Я ничего здесь не знаю.
Я тоже испытывал сильное облегчение, спасшись от мерса, и почти не заметил собственного раздражения. Давно понял, что доверять людям нельзя, уж слишком они деградировали. И в то же время на этом острове, на этом берегу ощущалось столько необычного, что моя надежда вспыхнула с новой силой.
Мы прошли чуть дальше вглубь острова и присели на камни, дрожа от холода и сырости.
– Сначала объясни, почему ты на самом деле хотел попасть сюда, – потребовал Чакас. – Расскажи нам о Предтечах и Предвозвестниках.
В темноте я не мог разобрать ничего, кроме слабого мерцания накатывающих на берег волн.
– Предвозвестники были всемогущими. Они оставили свой след во многих небесах. Некоторые говорят, что давным-давно они создали Предтеч.
Даже то имя, которое мы дали себе сами, Предтеча, подразумевало меняющееся место в Мантии, признавая тот факт, что мы – всего лишь этап в служении живому времени. После нас придут другие. И эти другие будут лучше нас.
– А мы? – спросил флорианец. – Хамануш и чамануш?
Я отрицательно покачал головой, не желая придавать вес этой истории… или верить в нее… и продолжил:
– Я здесь для того, чтобы узнать, почему исчезли Предвозвестники. Понять, не оскорбили ли мы их чем-нибудь… и, возможно, найти причину их могущества, их силы и разума.
– Вот как? – сказал Чакас. – Ты здесь, чтобы найти великий дар и угодить отцу?
– Я здесь, чтобы обрести знание.
– Что-то такое, что доказало бы, что ты не глуп. Гм… – Чакас открыл сумку и протянул мне несколько хлебцев – плотных, черных, воняющих рыбьим жиром.
Не скажу, что съел их с удовольствием, но это лучше, чем ничего. Всю жизнь окружающие считали меня глупым – но, когда животные-деграданты приходят к тому же выводу, мне становится не по себе.
Я швырнул камушек в темноту.
– Когда начнем поиски?
– Слишком темно. Сначала нужно развести огонь, – сказал флорианец.
Мы сложили костер из веток и полусгнивших пальмовых обломков. Чакас, казалось, задремал, но тут же проснулся и улыбнулся мне. Он зевнул, потянулся, посмотрел на океан.
– Предтечи никогда не спят, – произнес он.
Это верно, но только если на нас нательная броня.
– Ваши ночи длятся долго? – спросил флорианец.
Он скатывал хлебные шарики и выстраивал их в линию на гладком, как стекло, плоском черном камне. Теперь он принялся хватать их один за другим и, причмокивая, забрасывать в рот.
– Так вкуснее? – спросил я.
– Рыбный хлеб – дрянь, – скорчил он гримасу. – Фруктовая мука лучше всего.
Туман рассеялся, но тучи все еще нависали над кратером. Рассвет был не за горами. Я лег на спину и посмотрел на серое небо, впервые за долгое время чувствуя