– А кто такой Иван Васильевич Грозный? – только и нашёлся, о чём спросить восточный цезарь.
– Да Боги его ведают! Но он будет! И город будет! И мост! И саду цвесть, когда такие люди, как я, в стране римской есть!
– Уж не тот ли варварский Ваня, который меняет профессию? – в глубоком раздумье полюбопытствовал Галерий, словно это и не его был вопрос, а лишь его устами.
– Скорей всего не тот, который меняет, а тот который её сменит… когда-нибудь в далёком будущем! Боги знают, насколько великим будет этот государь! Олимпийцы ведают, что творят. Жаль только, что после Грозного его держава развалится, и настанут смутные времена!
– Это пророчество? Или откуда вы о подобном грядущем в курсах, о Господин и Бог?
– Я не дельфийский оракул, и не пифия. Мне просто иногда снятся вещие сны, насланные то ли Гипносом, то ли его сыном Морфеем. Они пролетают через спецворота, прежде чем в меня проникнуть.
– Хоть я не грядущий в третьеримских веках бездарь Медведь-Айфончик, болтающийся в проруби, как и его уточка, я усвоил этот урок! На чужой каравай рот не разевай! И пусть древние укры… эээ… скифы с раскосыми и жадными очами его не раскрывают, словно желторотые птенцы! Я не допущу развала и смутных времён! – произнёс сначала вслух, а затем еле слышно зашелестел одними губами Галерий. – Благодарю наших посконных Богов, что я искусственно и раньше времени не приблизил горизонт, не подтянул его к своей груди и к подбородку и не стал хвататься за него обеими пятернями! Марс, Юнона, вам моё отдельное спасибо, спасители! – цезарь чуть было рефлекторно не перекрестился, но вовремя левой остановил занесённую ко лбу правую руку: он вспомнил, как люто ненавидит галилеян, а про грядущее христианство Ивана Грозного Диоклетиан ничего пока не предсказывал.
– Ты и не смог бы осуществить свой замысел, ибо ты надёжный и верный мне парень. Да и кисти оторвало бы по самую шею так, что и все зубы повылетали бы, стоило лишь только твоим плечам и рукам раззудеться и размахнуться. Цезарь без зубов – не император, пусть даже потерявши голову по волосам и не плачут! А