Шахиншах вспомнил, как приказал вырвать бедному старику-правдорубу сердце и принести его на золотом блюде, и поморщился: его впервые посетило чувство жалости и стыда. Это на подмогу душе Нарсеса прибыла сила Ахуры Мазды, сила Добра в образе Благого Помысла-Воху Маны. Нарсе попытался загасить в себе дискомфорт, но картинка прошлого не отпускала: память напоминала, как вельможные рабы, жадною толпой стоящие у трона, свободы, гения и славы палачи, доставили в тронный зал Царя царей огромную тарелку, на которой лежал ещё живой фиброзно-мышечный орган, пылающий как солнце и ярче солнца, затмивший блеск чистейшего благородного металла.
Шахиншах призвал к себе вазург-фраматора, главного министра великого визиря, но не успел разверзнуть небеса и собственные царские уста, как свой рот неподобающе распахнул его подданный:
– В элите и в народе буза. Вот скоты! Развели базар, что Царь царей – не настоящий, не Сасанид, а бастард. И даже не бастард, а родившийся от отрыжки римского евнуха, при этом проигравший битву и предательски пожертвовавший свой гарем в безвозмездное пользование нечестивцам-ромеям! И это ещё не все сплетни! Говорят даже, что якобы между вами и богомерзкими ромеями был или будет заключён пакт Риббентропа-Молотова, согласно которому мы сдадим победителям целых пять регионов, и наши посконные враги смогут пить воду из священной реки Тигр! Будто бы договор будет аж на сорок лет! – валяясь в ногах повелителя, срезал правду-матку главный министр, при этом, не забывая резко отстраниться от предателей, распространяющих лживые слухи. – Надо что-то делать! И срочно сделать!
– Ты знаешь, что? – опешил повелитель Ирана и не-Ирана от наглости, то ли забывшей, то ли вообще отбросившей прочь субординацию.
– Знаю! Я всё обо всём и обо всех знаю! – обрадовался вазург-фраматор тому, что Царь царей услышал его совет. – Сначала надо собрать выкуп для вызволения из плена вашего бездонно-безразмерного гарема и, извиняюсь, моих родственников. Я уже сигнализировал тревогу и согнал в одно место весь цвет верных мне фискалов, которые и будут собирать подати, дань и оброки. Они уже несколько суток стоят наизготовку и сами проголодались. Руки у них чешутся…
– Я же дал повеление вызволять. До сих пор не приступили? – Царь царей не удосужился услышать визиревых слов «моих» и «мне»: доверял – не проверял.
– Ждали ваших повелений на то, чтобы начать сбор выкупа. Это неподъёмная для державы сумма! Нужен был ваш толчок, ведь всем будет больно, а многим и смертельно: как бы чего ни вышло – какой-нибудь революции или переворота…
– Инертные! Пассивные! Повелеваю! Собирайте! Что ещё?
– Ещё надо вызволить Азармедохт, она тоже попала в плен, – словно, между прочим, пробубнил великий визирь, имевший виды на девушку, а потом и – чем чёрт не шутит! – на корону Сасанидов после Ормизда как прямого наследника