как последний гость от нас ушел, легла у себя и уж больше не вставала – сказала, что больно ей двигаться из-за трепыхания сердца. А сегодня утром родители уехали в район за врачом. Перед их уходом я слышал, как мама просила бабушку соблюдать постельный режим и ничего по дому не делать. А баба Настя терпеть не может лодырничать! Так, может быть, пока она болеет, ей и останется только одна радость – вышивать. Представляете, Нина Николаевна, как тут мои нитки пригодятся? Да я ради бабули не только завтракать – и обедать бы отказался, лишь бы ей хорошо было! А голодать полезно – вон я какой толстый». Учительница покачала головой, улыбнудась и обещала ничего не говорить родителям. Я сразу после школы дунул в магазин, купил золотые и серебряные нитки – и домой! Прибежал. Мамы с папой нет. Бабуля, как я и думал, лежит грустная-прегрустная. Оказалось, доктор уже был, выписал ей кучу лекарств и тоже, как и мама, не велел вставать. Бабушка говорит мне: «Как же я, Антонюшка, целыми днями лежать буду? Не умею я этого. Предстоит мне скука смертная, а не жизнь!» И тут я – раз! – вынимаю из-за спины две катушки и подаю ей. Бабуля на нитки смотрит в таком восторге – даже дышать забыла! Я ей их в руки и вложил. Баба Настя смотрит на меня, улыбается, по щекам у нее слезы текут. Спрашивает: «Откуда ж ты, внучек, деньги-то взял на такой дорогой подарок? У родителей, что ли, попросил?» Я говорю: «Нет, ничего я у них не просил. Но ты не беспокойся: это были честные деньги. Я их не украл, в орлянку не выиграл. Так что вышивай на здоровье!» Взял со столика то полотно на пяльцах, иголку, ножнички и поднес ей. Бабушка засмеялась, поскорее вдела в иглу золотую нитку и давай работать! Я потихоньку вышел, чтобы ей не мешать. Минут через пять слышу: запела баба Настя! Вот тогда только мне легче стало: будто камень с души свалился.

      Я забыла сообщить вам, дорогие читатели: за этим разговором мы уже давно прошли равнину и сидели теперь на берегу реки. Кирилл Владимирович, отдохнув по дороге на Санином плече, бодро вышагивал у кромки воды. Впрочем, взгляд его в это время не отрывался от Акимова. Иногда скворец одобрительно кивал рассказчику. Было совсем светло. Небо сияло над нами ровной голубизной. За рекой играл яркими красками восход. Но солнце почему-то все не показывалось из-за горизонта! Может, тоже ждало, пока Антон закончит свою историю? Светка с любопытством спросила:

      – Ну, и какая получилась у бабушки картина?

      Акимов горделиво усмехнулся:

      – Необыкновенной красоты! Эти золотые и серебряные стежки углубили ее и оттенили, понимаете? Честное слово, лес, и озерцо, и небо над ними были как настоящие. Ну, будто бы их не баба Настя вышила, а какой-то великий художник нарисовал! Просто за душу брало, когда на ту картину посмотришь: словно бы тихий свет из нее струится, и нежность, и любовь. Бабушка три недели ее заканчивала, нам не показывала. И вот однажды – опять выходной, помню, был – позвала она нас всех