Интересно, есть ли у Яромира девушка?..
Тьфу! Ну, какая мне разница?
Я не спеша раскладывала по местам вещи в комнате Милана. Обёртки от конфет, обрывки бумаги и прочий мелкий сор – в пакет, а после в мусорное ведро. Грязную одежду – в кучу, а после в прачечную. Грязную посуду – на вон тот симпатичный поднос, а после в посудомойку. Надо будет поменять постельное бельё на кровати Милана и запустить стирку. Кроме меня всё равно сделать это некому.
Покончив с вещами, я открыла окно в сад и присела около него, залюбовавшись розовыми цветами какого-то диковинного дерева. Воздух прогрелся почти до летней температуры и тёплым потоком вливался в комнату, разбавляя её духоту. Повсюду жужжали пчёлы, и, то тут, то там мелькали невероятной красоты бабочки.
Я заметила в конце улицы удаляющиеся силуэты мальчика и собаки, в которых узнала Ивана и Марека. Как странно… Я только что приняла в саду Яромира за Марио. Марио здесь нет, зато есть Марек, тоже брюнет и тоже крупный. Хорошо, что у Милана гостит сейчас именно Марек-пёс, а не Марио-человек, и хорошо, что милый пёс со своим задиристым хозяином куда-то ушли. Ярек отдохнёт хотя бы пару часов от нескончаемого потока Ванькиного остроумия. Кажется, мой приезд добавил дровишек в топку его искромётного юмора.
– У тебя золотые волосы, сестрёнка, – послышался за моей спиной голос Милана, – и сердце тоже золотое!
Я встала и направилась к нему, улыбаясь:
– Да, ты настоящий поэт, братец! Какие красивые обороты!
Мы оба рассмеялись, Милан легко вскочил с кровати, сгрёб меня в объятья и наградил самым невинным, дружеским поцелуем. После, отодвинувшись на расстояние вытянутых рук, как следует, рассмотрел и резюмировал:
– А, ты всё хорошеешь!
Я рассмеялась. Почему-то дома на меня не обращают столько внимания, как здесь, в Словении. Там я никому особо не интересна ни как поэт, ни как существо женского пола. Здесь же я каждый раз буквально купаюсь во внимании! Именно в Словении со мной и происходит масса интересных вещей. Как-нибудь в другой раз расскажу. Думаю, дело здесь в психологическом феномене под названием «шарм иностранца».
– Ты сильно похудел, Милан, – заметила я. – Как ты себя чувствуешь?
Милан начал жаловаться на бессонницу, отсутствие аппетита и головокружения. Я внимательно выслушала его и пошла вниз за своим медицинским чемоданчиком. Мои вещи и вещи Яромира лежали там же, где мы их оставили. Кто-то, скорее всего Яромир, убрал мячи обратно в сумку и подмёл пол, усыпанный осколками тарелки и крошками печенья. Сам он спал на диване в кухне-гостиной