– Душечка, – Виллем закрыл глаза, – с ней так хорошо, так уютно. Надо сделать ей предложение, сколько можно ждать? Откажет, так откажет, терять мне нечего, – Хана вся помещалась в его руках, – вернусь из СССР и сделаю, – девушка сонно прошептала:
– Добрый вечер, милый, – Виллем счастливо улыбнулся, – побудь со мной немного или тебе надо уезжать? – его охватило блаженное, сладкое тепло:
– Пока не надо, – Виллем привлек Хану к себе, – у нас еще есть время, душечка.
Хана возила с собой потрепанный томик рассказов Чехова. Карандаш покойного дяди Меира почти стерся, однако на полях виднелись чернильные пометки Аарона Майера, перемежающиеся с цветными карандашами Тиквы:
– Она так размечала роли, – Хана опустила книгу на колени, – это я ее научила, а меня научила Момо, – Виллем показал ей маленький альбом с лондонскими фотографиями. Летом Льву и Циле исполнялось три года:
– Тупица, разумеется, сразу вручит парнишке скрипку, – смешливо сказал Виллем, – а малышка, кажется, метит в режиссеры. Тетя Марта говорит, что она не расстается с игрушечным фотоаппаратом…
Лев и Цила, раскрыв рот, смотрели на блистающую игрушками и гирляндами рождественскую елку. Пауль, в аккуратном костюме и даже при галстуке, держал их за руки. Хана вспомнила восторженные лица детей:
– Кто спасает одну жизнь, тот спасает весь мир, – на глаза девушки навернулись слезы, – могли ли покойные дядя Питер и дядя Генрих знать, что все так обернется, что у Пауля появится семья и племянники, – ей хотелось снять телефонную трубку и позвонить в Америку. Хана все время думала о маленькой Саре-Мирьям Горовиц. У девочки появилось свидетельство о рождении, но в синагоге ее не называли:
– Она еще мала, чтобы везти ее в Сиэтл, – вздохнула Хана, – и некого вызывать к Торе, хотя раввин может дать ей имя и просто в благословении, – она не знала, что ей делать. Тетя Марта еще была в Стокгольме:
– Они возвращаются на базу только утром, – девушка щелкнула зажигалкой, – а Виллему надо появиться там раньше из-за завтрашней тренировки, – Хана могла, вызвав отельный лимузин, поехать к Андерсам, но ей не хотелось обременять тетю Марту своими проблемами:
– И я не могу о таком говорить с Джо или Евой, – Хана прошлась по гостиной, – хотя они обрадуются моему звонку, – ей хотелось поговорить с родителями:
– Или с дядей Мишелем или Момо, – Хана прижалась лбом к залепленному снегом окну, – но Момо сказала бы, что надо выбирать сердцем, а оно всегда остается разбитым, – думая о малышке Саре-Мирьям, она на самом деле думала о ее отце:
– Я всегда любила только его, – глаза Ханы наполнились слезами, – с Джоном я тоже думала о нем. Но Аарон не звонил мне в Америке и не искал встреч. Он бросил меня, у него появилась семья, родился ребенок. У меня тоже родился, – Хана дернула горлом, – в Далласе врачи