Когда они приблизились к «кадиллаку», граф сделал знак шоферу, и обернулся к врачу:
– Я прошу вас, герр Шаффхаузен, дать мне пару минут. Я разбужу сына и сам провожу его до палаты… или куда вы скажете. Каталкой воспользуемся только в случае крайней необходимости.
Не дожидаясь ответа, он отворил дверцу и, заглянув в темное чрево машины, потряс Эрнеста за плечо:
– Просыпайся, дружок… Надо встать.
…Знакомый голос врезался в лихорадочные сновидения, как луч солнца в болотный туман. Отец говорил с ним и о чем-то просил – тихо, почти кротко, но каждое слово ударяло в висок, как барабанная дробь. Эрнест нехотя открыл глаза. Его мутило, руки и ноги казались сделанными из желе, и меньше всего на свете он жаждал выбираться из своего сумрачного убежища на яркий безжалостный свет. Скорее всего, ничего хорошего там не было. Но отец настаивал, и Эрнест безучастно повиновался.
Он поставил на гравий одну ногу, затем другую, оперся на дверцу и выпрямился во весь рост. Солнце хлынуло на него огненным потоком, и Эрнест инстинктивно загородил лицо ладонями, как носферату – житель ночи, попавшийся в смертельную ловушку…
Молодой человек, извлеченный отцом из чрева черной машины, выглядел не лучше покойника. Обескровленные заветренные губы, запавшие глаза с темными кругами, спутанные волосы, бледная кожа – в общем, все то, что можно ожидать от психиатрического пациента-суицидника с наркозависимостью. Он вскинул тонкие руки, загораживая лицо от солнечных лучей, и из-под рукавов черного плаща выглянули перемотанные бинтами запястья.
«Резал себя неумело. Любопытно, чем именно… Неужели эти растяпы в „Сан-Бернаре“ оставили ему что-то бьющееся?» – доктор нахмурился, вспоминая, как по молодости сам едва не стал причиной смертельного исхода, оставив в палате больного стакан. К счастью, тот психопат не успел располосовать себе горло до сонной артерии, но санитары, пораненные им, еще долго ходили в повязках.
– Пройдемте сюда, мсье виконт – Эмиль указал дорожку, где еще лежали тени от деревьев аллеи. – Или сразу сядьте в кресло, доедете с комфортом.
– Идите вы на хуй. – огрызнулся Эрнест. Ослепленный солнцем, он толком не разобрался, что это за буржуа в костюме стоит перед ним, машет руками, называет виконтом и несет какой-то бред про кресло.
– Последнего виконта гильотинировали полтораста лет назад, вы что, не в курсе? И если не желаете снова быть посланным, запомните все, мое имя Эрнест Верней! Никакой не Сен-Бриз…
Несмотря на резкость слов, голос молодого человека был глухим и бесцветным, он не вложил в сказанное никаких эмоций.
– Верней? – удивленно вскинув брови переспросил графа Шаффхаузен.
– Это фамилия