– Деньги и время не имеют никакого значения. Два месяца, полгода, год – не важно, я заплачу, сколько вы скажете, но умоляю вас, доктор – спасите моего мальчика!
Слух Шаффхаузена уловил надлом в голосе графа, когда он наконец-то действительно попросил о помощи, а не потребовал ее.
«А он любит сына, несмотря ни на что… И это дает шанс им обоим…»
– Мадам, принесите крепкий кофе. – сказал он медичке, и, дождавшись, пока дверь за ней закроется, взглянул на графа уже гораздо мягче, с сочувствием.
Хорошо понимая, что творилось сейчас в душе этого гордого мужчины, Эмиль решил облегчить ему задачу, сопряженную с необходимостью доверить бумаге что-то совсем тайное, то, что терзало графа куда больше, чем наркотики или революционные книжки виконта…
– Как я понял, причины вам известны, и они таковы, что вам очень нежелательно придавать их огласке. Хорошо, можете не писать, но я хотел бы знать об этом от вас, чтобы лучше понимать, как возможно помочь вашему сыну пережить то, с чем он не хочет смириться. Даю слово, это останется между нами.
Граф кивнул, давая понять, что верит слову Шаффхаузена, и других гарантий ему не требуется. Дождавшись, пока шаги медсестры затихнут в коридоре, Сен-Бриз медленно заговорил:
– Это наверняка покажется вам глупым и сентиментальным, доктор, но основная причина того, что мой сын теперь в таком состоянии… разбитое сердце. Его… любимый человек погиб несколько месяцев назад. И Эрнест упорно пытается последовать за ним. Он может сколько угодно строить из себя анархиста-социалиста, циника и революционера, но он – настоящий Сен-Бриз. Наш род восходит к девятому веку, в предках у Эрнеста – паладины и рыцари, певцы куртуазной любви. Да еще этот модный поэт… Жан Кокто… может быть, вы о нем слышали… с его идеями…
Эжен тяжело вздохнул и закрыл лицо руками. Он не чувствовал себя в состоянии выдержать взгляд Шаффхаузена и не сгореть от стыда.
– Мой сын был не просто влюблен, он был влюблен в… мужчину. Их связь продолжалась около пяти лет. Большую часть этого срока они жили вместе.
Эмиль понимающе кивнул, хотя Сен-Бриз и не мог видеть этого жеста, погруженный в свое отцовское горе. Сын-гомосексуалист – суровое испытание для человека, привыкшего считать, что у него все под контролем…
– Можете быть спокойны, мсье, эта информация не покинет пределов моего кабинета. Могу сказать, что я уже имел дело с подобными случаями, и, если это внушит вам надежду, добавлю, что успешно работал с такими пациентами, возвращая им радость нормальной половой жизни. Думаю, вы сделали правильный выбор, обратившись ко мне.
– Надеюсь, герр Шаффхаузен.
Граф уже справился с собой и взялся за чтение договора и заполнение анкеты. Возня с бумагами оказалась долгой, но Сен-Бриз знал, что лучше потратить время в начале, чем расхлебывать последствия своего невнимания в конце. В конце концов, «тут не о бабьих фижмах,