Ухохатываясь над предрассудками и рассказывая о том, как лично я лазил в детстве по горам, ближайшим к нашей семейной недвижимости, специально надеясь на встречу в темноте с порхающими глазами, я столкнулся с удивительным явлением. Просто с чем-то, уму непостижимым. Оказалось, что Петрик до дрожи боится самого слова «Айкри». Что он движется в том направлении только потому, что я заверил его, что всё хорошо будет. Что это самый лучший путь в нашем положении, нельзя этого не признать. Что обстоятельства таковы, что признать необходимо. Что только необходимость вынуждает Чудилушку следовать за мной.
– Ты что? Ты не боялся пиратов! – поражался я. – Ты не боялся пиратской мести. Ты даже мечтаешь об инспекции, которая уж точно не может для тебя кончиться хорошо. Ты прошёл полконтинента! Да что уж там! Ты лазил спасать Лалу в пещеры анчу и при этом не думал о привидениях.
– То пираты, а то глаза летающие. Да ещё предсказывают чего-то, – жаловался Чудилка.
Я понял. Именно предсказаний он и боялся. Меня не провести разговорами о глазах. Вспомнив о Лалином дедушке, я решил, что понимаю. Петрик хранил чужую тайну, и он боялся, что её выболтают при мне.
Но Чудилушкин страх никак не отравлял нашего путешествия. Он с радостью поддерживал весёлые разговоры, пустячную болтовню, дела, приносящие прибыль, и смешные затеи. Только следил, чтобы ничто не мешало нашему продвижению на запад и не задерживало в пути. Он торопился и нервничал и порой не спал ночами, но, встретившись с ним на постоялом дворе, вы никогда бы не заметили этого. Замечал я, потому что тоже переживал и спешил. Потому что знал Петрика, как себя самого. Потому что видел, как порой он сосредоточенно глядел на белый, пушистый и блестящий зимний путь, ныряющий под сани, и кусал губу. Бедный Чудилка, рядом с которым не было никого, кто мог бы ему посочувствовать. Никого, кроме меня.
Всё ближе было то место, где мы должны были повернуть на юг и взять курс на Айкри и дивную Някку, струящуюся за ним.
ГЛАВА 3. КРОВЬ АНЧУ
– У тебя шов на рукаве разошелся, – сказал Чудила. – Потом возьми у меня заколдованную иглу.
Я закатил глаза. Он допёк меня заклинаниями из кулинарной книги. Помните, из той, в которую волшебница анчу, пережившая Мрачные времена, записывала заклинания, полезные в быту, и правила использования солнца Миче. Петрик не выпускал древний дневник из рук и постоянно упражнялся. В университете мне внушили, что бытовая магия – низшая супень волшебства, и я немного посмеивался над Чудилкой. Теперь у нас, кроме иглы-самошвейки, были нож-саморез, топор-саморуб, пила-самопилка, скатерть-самобранка, чайник, перемещающийся в пространстве, самозастегивающиеся пуговицы и самозапрягающая сбруя. Предметы, потерянные для общества.