Бюро «Канун», или Ужасы Ивота. Николай Ободников

ощутив, как жалко он выглядел.

      – Журналюги? – недобро прищурилась Нелли, и Лунослав окончательно стушевался.

      – Говорю же, нужны «корочки», – шепнул Булат Лунославу, а Нелли сказал: – Мы к Копченому. Говорят, он дичь какую-то пережил.

      – Петя! Поклонники дичи! – объявила Нелли и, распахнув дверь пошире, пошаркала по домашним делам. – Болезный в зале на диванчике – лечится.

      – Это ж мужика так зазря губить, – обеспокоился Булат, проходя внутрь. – Одному «лечиться» – нельзя!

      – Если что, мне тоже нельзя: мне нужна дикция, – сразу предупредил Лунослав и похлопал по Черномикону в сумке.

      Когда Лунослав и Булат вошли в зал, Копченый, развалившись на диване в одних лишь семейных трусах, задумчиво смотрел на непочатую бутылку самогона и просвечивавшие на свету молодые огурчики.

      – Петр, здравствуйте! – оптимистично поздоровался Лунослав, твердо решив реабилитироваться за растерянность при общении с женой Копченого. – До нас дошли сведения, что с вами приключилось…

      – «Дошли»?! – возмутился Копченый. – Да это я едва дошел! А Коврига так и вообще… того!..

      – А Ковригу-то не нашли, – вклинился Булат, с интересом поглядывая на самогон.

      – Как не нашли?! Я же… я же всё подробно описал! И ст-стук, и к-косу… и Ковригу с… с косой! – И Копченый потрясенно налил себе стопочку.

      – Мля, Копченый, полиция осмотрела всё железнодорожное полотно. Прям твое паломничество повторили. И ничего, – заверил его Булат. – Ты нам расскажи, как всё было, а мы вечерком, ближе к полуночи, и сами туда сгоняем. Да, брат-шаман?

      Лунослав с готовностью кивнул, не совсем понимая, как разговаривать с такими, как Копченый. Но зато Копченый прекрасно понимал, как ему разговаривать со всеми.

      – Ну конечно! Дерьмо это всё! – скривился Копченый. – Никого и не нашли бы! И вы ничего не найдете! Жертвы-то – пропадают! Что, не слышали, что в народе говорят?!

      – А что в народе говорят? – поинтересовался Булат и, подсев к Копченому, бережно влил ему в рот налитую стопку, после чего налил в нее еще.

      Копченый закашлялся, закусил, а потом его как будто прорвало. Он всё говорил и говорил – и про проклятый день рождения, и про то, как они с Ковригой услышали этот дурацкий слух на нём, и про Шлагбаум, и про то, как Коврига до конца мужиком оставался, и про то, как Копченый шел и молился, как божился, что бросит пить, курить, изменять… В итоге Копченый выговорился, а Лунослав и Булат получили полную картину случившего, что называется, из первых рук.