Ему достались Семилетняя война и 2-й съезд РСДРП.
«Неплохо, неплохо, – борясь с лёгким волнением и настраиваясь на задание, думал Острогор, – этот материал я знаю. Справлюсь. Главное – спокойствие, сосредоточенность и уверенность! Понеслась!»
Он стал делать тезисные наброски, фиксируя на бумаге основные пункты предстоящего ответа, одновременно поглядывая на спину севшего перед преподавателями младшего сержанта с эмблемами артиллериста, и вполуха прислушиваясь к его монотонной речи.
Возбуждение прошло, память включилась в работу, мысль формировала предложения. Чёткие фигуры букв и цифр, выписываемые шариковой ручкой, выстраивались тёмно-синими солдатиками в ровные шеренги на мелованном плацу.
Артиллерист ушёл, пришёл другой абитуриент, гражданский, потом произошла новая смена, затем ещё одна… Усатый и круглолицый слушали, задавали вопросы, выставляли оценки и попивали минералку.
Было жарко. Открытые окна не спасали, и летний зной, хозяйничающий на улице, оборачивался в помещении в свирепую духоту. Острогор чувствовал, как он наливался пурпуром и представлял себя со стороны глянцевым синьором-помидором из сказки Джанни Родари, с мужественным безмолвием ожидающего срочного полива. Но блага ирригационной системы, что было очевидно, были для него заказаны. Он взирал со спартанской стойкостью на булькающие струи минералки, кочевавших из бутылок в стаканы, а затем в сухие гортани преподавателей и стоически переносил жажду. Другие тоже терпели. Терпели и не показывали вида.
– Абитуриэнт Керашвили к отвэту готов.
Острогор обратил внимания, как Керашвили тоскливым выразительным взглядом обласкал бутылку «Боржоми». Пузырьки газа, рвавшиеся на поверхность тоненькими подвижными цепочками, унесли тбилисца «на холмы Грузии печальной». Керашвили откашлялся, облизнул потрескавшиеся губы и загудел низким баритоном, отвечая на билет.
Острогор вернулся к своему листу и пробежался по строчкам глазами. Проверил. Вроде всё. Следующий он. Его очередь. Он прикрыл веки и мысленно прокрутил в голове ответ. Вдохнул в себе спёртый воздух и постепенно стравил его через ноздри. Спокойствие и уверенность.
История была его любимым предметом. С детства он много читал (спасибо бабушке – привила любовь к книгам, и деду – он собрал большую библиотеку – было чем увлечься!), и в школе повезло с педагогами. В 10-м классе этот предмет вёл седой старик с большой львиной гривой. По слухам, его выгнали из какого-то ПТУ за анекдоты. Нет, крамолу или антисоветчину – он не рассказывал. Он ставил условие: кто поведает ему смешную побасенку, того отпустит с урока. На том и погорел.
У них, на новом месте, подобной практикой «Лев» уже не занимался. Зато ставил оценки, не рассусоливая. Бывало так: вызовет кого-нибудь к доске, спросит тему, послушает с минуту и поставит вопрос ребром. Острогора он как-то попросил назвать главную причину быстрых колонизаторских захватов в Африке и получил