– Забыл корабельный устав, пассажир? Или это сознательное правонарушение? Смотри у меня, живо приведу к меридиану.
– Виноват!
– А как же! – подхватил особист. – У меня, Марков, не бывает без вины виноватых! Вот ты мне только признайся. – Он подошёл к матросу вплотную и вцепился пятернёй в надраенную до золотого блеска бляху, – Магеллан, твоих рук дело?
Магеллан был любимчиком старпома Грицаева, слывшего апологетом корабельного устава и фанатиком воинской дисциплины. К матросам он был суров и не всегда справедлив. Единственное существо, к которому он проявлял снисхождение и даже (как поговаривали) позволял себе выказывать тёплые чувства, был белый говорящий какаду, взятый под широкое и сильное крыло второго человека на корабле.
Три дня тому назад Грицаев обнаружил в потайном месте боевого поста секретчика шесть дембельских альбомов, среди которых был и раритет Маркова, и ничтоже сумняшеся демонстративно вышвырнул их за борт. Снять со связки заснувшего уборщика старпомовской каюты заветный ключ, прокрасться во вражье логово, открыть клетку и выпустить попугая в иллюминатор – было, как это принято называть, делом техники.
Освобождение птицы из неволи превратилось для матросов в корабельный праздник, для ключника – в адский кошмар, а для бесновавшегося Грицаева – в чёрную полосу бессильной ярости.
Марков сильно рисковал, но месть должна была состояться.
– Магеллана я не трогал, – соврал матрос с честными глазами. – Я не сумасшедший, чтобы подписывать себе смертный приговор.
– Не трогал, говоришь.
– Хуже казни не придумать, чем стать личным врагом товарища старпома.
– Это верно. А что там у тебя с подготовкой к экзаменам? Не запустил?
– Никак нет! Подготовка идёт согласно утверждённому вами графику, товарищ капитан-лейтенант!
– Вот! – одобрительно кивнул Рюмшин. – Зайдёшь ко мне после вахты в каюту.
– Есть!
Особист, мягко ступая начищенными ботинками, бесшумно удалился. Марков шмыгнул носом, поправил ремень со штык-ножом и повернулся всем корпусом в сторону трапа. Каплея он зевнул. Хорошо, что обошлось. Не пропустить бы ещё кого.
Глава 9. Смотрины
Нахальный мартовский луч беспардонно протиснулся в узкую портьерную щель и полоснул солнечным клинком по массивному столу. Чёрные зрачки сидевшего в кресле человека вонзились в золотой рубец, а правая рука воткнула перьевую ручку в миниатюрное жерло канцелярского бюро и гневно сжалась в кулак.
Это был кулак воина, в чьих жилах текла кровь кровожадных кипчаков, совершавших опустошительные набеги на кочевые станы соседних племён и дальние оазисы богатых поселений. Потомок беспощадных нукеров вскочил на ноги, метнулся к окну и задёрнул штору. Он не терпел вольностей: ни от подчинённых, ни от природных явлений. На его плоском, как сковорода лице бугрился высохший пергамент суровой непроницаемости, а из бойниц глаз целили воронёные дула