– Каждый день, – вновь крепко обняв маму, прошептал я.
Но как бы я не показывал внешнее спокойствие, внутри у меня все закипало. Я безгранично радовался каникулам в другой стране, но и в то же время безумно переживал из-за плохого владения английским языком – британского произношения я так вообще не знал. Мне до спазмов в животе было страшно покидать родной и привычный Сеул. Я знал здесь абсолютно все – и местные законы, и жителей, многих из которых уже умел читать как раскрытую книгу. Корейцы – необычный народ. Они очень добродушны по натуре, где-то даже наивны и смешны. Однако, под этой оболочкой у многих скрывается непробиваемая броня стального характера – они никогда не дадут в обиду ни себя, ни своих родных и друзей. Здесь все – семья. На что способны англичане с их вежливостью и спокойствием – я не представлял. Мне казалось, мы никогда не сможем понять друг друга. И пока я стоял и улыбался маме, меня успокаивала лишь одна мысль – я буду со своим другом, который, в случае чего, обязательно спасет меня и вытащит из неловких ситуаций. Но даже несмотря на это, мне было страшно и очень тревожно – руки все больше потели, а удары сердца начинали оглушать.
Но маме я не раскрылся. Я не показывал ей свои терзания, стараясь оградить от лишних и ненужных переживаний. Она и так не спала несколько дней, думая о моей поездке в другую страну. Страшно даже представить, чтобы она почувствовала после моего признания.
Именно поэтому, взяв себя в руки, я делал вид, что ни капельки не волнуюсь. Я считал себя слишком взрослым, чтобы бояться. В тот год мне исполнилось полных девятнадцать лет. О страхе, как я считал, уже не могло быть и речи.
– Тогда отлично, – вздохнула мама, легонько похлопывая меня по напряженной спине. – ДжонгХен, но все равно – будь внимателен.
– Обязательно, – я освободил маму из своих объятий и заглянул в ее карие глаза. В какой-то момент мне показалось, что она слишком быстро постарела. Ей было всего сорок три года, но за последний месяц ее свежее и лучистое лицо стало уставшим, а это неминуемо прибавило к внешности дополнительные лет пять или семь. Мам, да что же это ты?..
Мне стало нестерпимо грустно. В голове невольно мелькнула мысль: «Нужно сдать билет, позвонить Арону и сказать, что я не смогу приехать по семейным обстоятельством».
Но вместо этого я обнял маму в очередной раз:
– Мне пора идти, скоро начнется посадка.
– Сынок, отдохни хорошо! – крикнула мама, когда я уже подходил к паспортному контролю.
Услышав крик матери, я обернулся и ответил ей благодарностью и лучезарной улыбкой. Внутри у меня все тряслось и сжималось, живот еще сильнее сводило от страха перед неизведанным, но в материнских глазах я был само спокойствие. Наверное, подумал я тогда, так делают все дети. Мы не позволяем узнать родителям о своих страхах. Для них мы сильные и уверенные в себе личности. Ни матерям, ни отцам не дано узнать, что творится на душе их детей, когда они говорят: «Я поступил