Самым трудным моментом этого переезда был вынос из дома первого тюка, а потом работа по выносу вещей пошла, как по маслу. Вера и оглянуться не успела, как грузовик с ее пожитками уже мчался по Казахской степи в неизвестное будущее.
В совхозе «Мирный», в 90 километров от Караганды, нашлось свободное место для педиатра и там ей предстояло начать жизнь заново.
Женя остался один в квартире. В зале стояла старая кровать, в углу – телевизор, а на кухне имелась необходимая кухонная утварь. Вера хотела уехать налегке, а мебель оставить мужу, но такого «безрассудства» не позволила ей допустить Римма.
Машиной в гараже, квартирой на пятом этаже и дачей покупала Вера свою свободу, освобождая себя от супружеских клятв.
В этом своем решении стать одинокой матерью она никого не винила, и прощать было ей некого.
Лежать на спине Вере мешала нудная боль в тазобедренном суставе. Немного покрутившись под пуховым одеялом и прислушавшись к треску дров в печи, женщина продолжила разговор с памятью.
Что было потом?
В совхоз «Мирный» Вера приехала под осень.
Руководство совхоза предоставило ей жилье: двухэтажный дом с приусадебным участком, из которого никак не могла выехать в Германию семья уволившегося педиатра. Поэтому Вере пришлось временно расквартироваться в детском отделении поселковой больниц, а детей она отправила под присмотр родителей в Караганду.
Нагрузка на педиатра в совхозе была значительно меньше, чем в городе. Несмотря на все усилия занять себя делом, у Веры появилось много свободного времени.
Участковая больница находилось в двухэтажном кирпичном здании, которое было построено силами совхоза, но в последние года совхоз становился убыточным. Больница нищала на глазах. Теперь в детском отделении вместо больных детей временно расквартировалась Вера, между детскими койками стояла мебель, привезенная из Шантюбе, вещевые узлы с детской одеждой, ящики с банками дачного варенья. По вечерам женщина напоминала собой больничное приведение, бродила одиноко из палаты в палату, не понимая, что произошло с ее жизнью.
Иногда она выходила на улицу посмотреть на свой будущий дом. Этот большой и благоустроенный дом с приусадебным участком был единственным утешением для нее.
По выходным дням из палат, где лежали терапевтические больные, звучали странные песни. Сначала Вера думала, что на втором этаже больницы проходили репетиции художественной самодеятельности, но мелодии песен были странными и непривычными для слуха. Женщине верилось с трудом, что взрослые люди могли так серьезно распевать явно церковные песни, хотя из всех слов она разбирала только одно: «Аллилуйя.»
В это время Веру увлекали больше песни Булата Окуджавы. Поэзия Окуджавы в песнях балладах под гитару заменяли ей общение с другом, и жизнь без привычной заботы о детях и о муже