Банщик, Воха Обух спокойный и очень вежливый мужик. Чужого не возьмёт, но и под шумок может отсебятины втюхать. Дармовщина, обещанная Михалычем закончилась в лавке Гундосого. В бане свой хозяин, свои цены и правила.
Жена банщика Минька Конопатая большая мастерица закуску подносить. Тащит всё чего гости пожелают. И где она только находит угощения посреди ночи? Свежину, вяленое мясо, соления разные. Сами знаете, как оно бывает под кислую да в хорошей компании о цене не думаешь. А тут ещё девицы постоянно чего-то хотят. То сладкого им подавай, то солёного. И как тут откажешь? Отдашь последнее, вот и отдал.
Но что-то мне подсказывает, эти красотки с Минькой в сговоре. Уж как-то быстро и ловко мои карманы опустели.
И не просто опустели, задолжал я банщику шесть патронов. Понятное дело не просто так, за услуги, хлопоты у стола, соления, варения, да разносолы. Сюда же, записана и оплата за комнатушку, что состоит при Вохиной баньке. Да это и комнатой сложно назвать, стены сбиты из нестроганых досок, дверь со щеколдой. Большой стол посредине, две лавки, кровать за драными занавесками. Стойло для скота и то просторней.
Потратился я на угощения, в должниках оказался. А это, ой как нехорошо. Ко всем неприятностям, добавились стеклянные бутылки, что я отрыл на развалинах, и собирался выгодно обменять в лавке Гундосого. Они, почему-то оказались разбитыми. И не только бутылки, чашечки, запарник, тоже пришли в негодность. Кто и когда их разбил не знаю. Может сам и попортил, когда в мешке рылся. А может и не я вовсе, не помню. Да и как тут вспомнить, столько всего было.
Голова раскалывается, кости ломает, нутро выворачивает. Похмелье, будь оно неладно. Состояние я вам скажу скверное, гадкое. Воду ковшами пью, похмеляться не умею, от того и страдаю. О кислой подумаю, или запах унюхаю к ведру бегу.
А вот Гуньке хоть бы хны, подшучивает над моими страданиями. Залил в себя пол кувшина кислой, сидит на лавке в чём мать родила, девок тискает. А те хохочут, да так громко и заливисто, словно и не было ночной попойки. Голышом расхаживают, босыми ногами по деревянным полам шлёпают. Похоже, из всей нашей компании я один болею. Остальным хорошо, весело.
– Ну, что? – Заговорил ко мне Гунька, нацепил самую радушную из своих улыбок, зубы скалит. – Продолжим хороводить? Девчонки горят желанием ещё разок в баньке попариться. – Хлопнул Гунька Тому по смуглому заду, а та, наигранно ойкнула, тряхнула большой грудью и завалилась на кровать.
– Не горю, сгораю. – Пропела Любаня призывно стреляет в меня бездонно голубыми глазками. Сидит у стола, только-только оторвалась от кувшина с кислой. – Бродяга, ты ещё вчера обещал отхлестать веничком. А может, позабыл? Так я напоминаю. Пошли, готовая я. – Взгляд красотки медленно сполз вниз, туда, где серая