А судьба нарисовала
Вдруг для каждого своё.
Лихо мир тасует карты.
Годы – путы, время – сеть.
Гулкий сумрак бредит мартом.
Боже мой, с каким азартом
Мы пытались не взрослеть…
***
Странно. Не лечат, а ранят,
Нервы скребя, стихи.
Мне б потопить в тумане
Эти и те грехи.
Полночь. Часы все громче.
Мысли наотмашь бьют.
С возрастом все не проще.
Время – неважный жгут.
Кто-то его – на шею.
Кто-то его – как плеть…
Ладно. Глинтвейн согрею.
/Душу б еще согреть…/
Перед весной
Надето утро наизнанку.
И снег, и лужи… Джинсы – вдрызг.
Запахло мартом зло и жарко,
Пустое небо смотрит вниз.
Пойду к реке по льдистой кромке,
Вдыхая талые снега.
А на душе светло и ломко,
Хоть в тучах прячется пурга.
И виснут хлопья на ресницах,
И тут же тают – не спасти.
Так хорошо, что мне не снится
Ничье последнее «Прости».
***
А снег рисует частокол
Берез и дымных сосен.
И тени рушатся на стол,
И врет безбожно осень.
Уснувшей птицей календарь
Застыл как лист кленовый.
Три дня пурга. Звенит ноябрь,
Морозом околдован.
Бело, светло. Ровным-ровно —
Насколько хватит взгляда —
Метет. Завьюжено окно,
И ничего не надо.
Ни слЕда. Память – лист пустой.
Не клонит в сон, не шепчет.
Пусть так. Пусть кто-нибудь ЖИВОЙ
Мои обнимет плечи.
***
По чьим-то утренним следам
И по привычному маршруту:
Сквер, улица… А в мыслях хлам
/Какой бывает по утрам/
И вносит тягостную смуту…
Порой считала я шаги,
И звезды легкие считала.
Всех городов мне было мало.
Хоть столько раз себя теряла,
Как по воде плывут круги
Я возвращалась, уцелев,
В края, что назывались домом.
Число людей и мест знакомых
Росло. А дни сбивались комом
И надоели. Смех и гнев
Сменились терпким равнодушьем.
А небо просто не у дел.
Неважно, кто чего хотел,
Когда упорно лез и пел
Мне свои сказки прямо в душу.
А снег местами свеж и чист,
Весной пропахли перекрестки…
Как дивно становиться взрослой,
И понимать, что это просто
Всего лишь жизнь… И новый лист…
***
Кружки и стрелы на стекле.
/А Пастернак давно не в моде!/
Оставив кофе на столе,
В капель задумчиво уходишь.
А там так ветрено, светло,
Дорога утренняя вьется.
И дарит рыжее тепло
Едва