Когда она ушла, я вдруг понял, как мне не хватало доброты. Раньше как, Лёшка меня подбадривал, слушал, пить не позволял, да вечера скрашивал, а тут я один остался. Но Зина углядела видать что-то в глазах моих, когда я тем вечером в магазин приперся. Вот и дала пирожков, а потом и в гости пришла. Хорошая женщина. Читать любит. Она часто ко мне ходить стала. Просто так. Придет, ужин сготовит, беседой займет. Я ей про службу, а она мне про Анжелик и королей французских. Я о прошлом, а она о будущем. Давно у меня дома смех не звучал. Добрый такой, искренний.
Через месяц где-то я Зину в кино пригласил. Ох и волновался. Даже рубаху белую утюгом спалил, пока порядки наводил. Хорошо, что еще одна в шкафу была. Давно я к людям не выбирался. Мужики-то не в счет. Я их и так каждый день на заводе видел. А тут общество, культура и… Зина. Красивая, как девонька из сказки. Кино смотрели с ней, по парку гуляли, мороженое в стаканчиках ели и газировку сладкую пили. Весело было. Привык я к ней, как к Лёшке.
Знал, что когда домой с работы вернусь, она у плиты стоять будет. А в комнате радио говорит. Тихо так, уютно. Привык я к Зине. Так привык, что бояться стал. Вдруг, как Лёшка убежит. И останусь я опять один. Набрался тогда смелости, подошел к ней и за себя позвал. Она от удивления аж половник выронила, а потом заплакала. И согласилась.
Сыграли мы с ней свадебку. Скромную, небольшую, с самыми близкими. Только у меня-то близких не было. Лёшка исчез, да и Зина бы не поняла такого друга. Все равно грустно было. Лёшка бы наверняка порадовался. Порадовался, что жизнь моя поменялась. Серьезно поменялась.
Через год я мастером стал на заводе, а еще через два месяца Лиза родилась. Дочка наша. Шумно сразу стало в квартирке, весело. И понял я, чего не хватало. Жизни не хватало, близких рядом, друзей. Тех, кто спас бы меня от одиночества, как Лёшка в своё время.
Спустя два года, когда я сидел на диване и смотрел новости, на кухне крик поднялся. Вбежал я тогда и вижу, что Зина моя на стуле стоит и в руках половник держит, а на столе сидит нахохлившийся воробей. Старенький, помятый. Как посмотрел на меня глазами своими блескучими, а у меня аж сердце замерло. Зина спрашивает, чего это я плачу, а я ответить не могу. Только на птицу смотрю. Говорю ей – Лёшка это. Лёшка вернулся. Старый друг. Мой Лёшка.
«Мать»
На улице Весенней часто встречалась мне старушка и её собака. Они сидели в небольшом закутке между аптекой и книжным магазином. Старушка, маленькая, худая, в потрепанном пальтишке, она сидела там в любую погоду. В дождь, жаркий летний день и морозный вечер. Сидела тихо, не крича и не поднимая головы, а рядом с ней, на асфальте, было расстелено небольшое ватное одеяло, с лежащими на нем вещами. На коленях старушки