Генерал Кутшеба – командующий армией «Познань», в состав которой входила группировка – рассчитывал прорваться на помощь Варшаве: вокруг столицы уже смыкалось кольцо окружения.
Но удар оказался всего лишь почти неожиданным: противник не исключал такого варианта, хотя и не слишком переоценивал возможности поляков. В результате немцы быстро подтянули войска – было, что и чем подтягивать – и ударная группировка поляков оказалась для начала сама «ударенной», а затем и разгромленной. Помощь к Варшаве так и не пришла. И не только от Кутшебы, но и самая долгожданная, с Запада. Как и предполагали в Москве, Лондон и Париж ограничились дипломатическими шагами, объявив войну Германии исключительно на бумаге – да и то, не сразу. Воевать за поляков не за столом переговоров «гаранты» не собирались.
Да, что, там, «воевать»: даже в помощи оружием – и в той отказали! Начальник имперского Генерального штаба генерал Айронсайд посоветовал варшавским «подзащитным»… закупить оружие в нейтральных странах! И к седьмому сентября Варшава, наконец, отрезвилась от иллюзий насчёт «друзей». На следующий день польский военный атташе в Париже «окончательно утешил» Главнокомандующего Рыдз-Смиглы: «до 10 часов 7.09. на западе никакой войны нет. Ни французы, ни немцы друг в друга не стреляют».
Польша гибла. Но заслуживала ли она жалости и сострадания от Советской России? Жалости и сострадания заслуживал народ – но только не государство. Можно было пожалеть самих поляков – но не панскую Польшу, не Польшу шляхтичей. Советская власть дала Польше независимость – и Польша немедленно «отблагодарила» Советскую власть двумя агрессиями девятнадцатого и двадцатого годов, а также Рижским договором от восемнадцатого марта двадцать первого года.
Этот договор юридически закрепил неудачный для Москвы итог войны с Польшей. Вдобавок к потере лица и ста тридцати тысячам пленных Россия потеряла больше ста тысяч квадратных километров территории и миллионы человеческих душ за счёт отхода к Польше исконно российских земель Западной Белоруссии и Западной Украины.
Почти двадцать лет после этого новоприобретённые земли именовались в Польше «крессами всходними» («восточными окраинами»). Отношение к ним было соответствующим: окраине полагалось быть нищим придатком второй Речи Посполитой. Курс на достижение этого статуса выдерживался Польшей неукоснительно. До семидесяти процентов населения «крессов всходних» было неграмотным – и Варшава отнюдь не была озабочена уменьшением процента.
Не тяготилась она и другими «достижениями» на новых землях. А таковых