– Белые люди заплыли жиром и стали не в меру ленивы.
Промышленник сильно потер руками лицо:
– Чтобы решать вопросы перераспределения военных заказов, нужно опираться на меджлис.
– Мне достаточно иметь своих людей на местах.
– Интересно. А я вхожу в касту ваших людей?
– Все зависит от вашего внутреннего голоса.
Промышленник помолчал и посмотрел в глаза Александру:
– И что же я должен делать?
Александр так же посмотрел ему в глаза:
– Прежде всего, не мешать.
Промышленник долго выводил по столу пальцем замысловатые фигуры. И когда поднял глаза, Александр понял, что они уже партнеры, но он все еще сомневается и борется со своим внутренним убеждением. И тогда Александр сказал:
– По некоторым особенностям вашего поведения я вижу, что вы одинокий человек. Одинокий в своих убеждениях. Это не делает вас богаче, ибо вы и так богат, но делает вас уязвимее. Вы представляете собой человека особой порядочности.
Он добавил:
– Я тоже очень одинок.
И Александр стал говорить. Говорить, так как он умел. Убеждая и увлекая за собой собеседника.
– Я рад своему одиночеству, потому что человек приходит в этот мир один, и несмотря на свою жизнь, в конце концов, так же остается один. Как бы сильно не желал другого. Так пожелал Совершенный. У каждого свое одиночество. Такая ответственность перед Совершенным. И у каждого свой Совершенный, свой Бог.
Иногда я думаю, если бы я умер, то моя душа смогла бы дотронуться до чужих мыслей и передать им свою боль. Вот только зачем им моя боль? Ведь она всего лишь моя. Я ее так понимаю, а значит это моя проблема. И если я люблю своих детей, то это тоже моя проблема. Мои душевные муки не должны передаваться им, они должны быть счастливы. Во мне это живет простым родительским инстинктом. У каждого свой ад. И мои муки за детей, это мой ад. И больше ничей. И мне ничего не остается делать, как искать в этом наслаждение. Иначе можно сойти с ума. И порой мне так и кажется, что я давно из-за своих страхов сошел с ума и продолжаю держаться на одних только страхах. И это давно не только боль. Это мое удовольствие. Я упиваюсь этой болью, я в ней прячусь. Я бегу от всего. В самого себя. Любому человеку не хватает материнской любви, и я так же одинок без этого.
Александр улыбнулся:
– Но я не хочу, чтоб у вас появилось предчувствие несчастья.
Он побарабанил пальцами по столу. На нем появилось изображение марса. Картинка разрослась, и пересекаясь с хвостатыми кометами, стала стремительно приближаться. Уже можно было различить громадные обрывы в красной породе, необъятные пустыни, посеченные линиями дорог. Показалось желтое плато, и наконец, приблизились белые крыши одинокого здания. Картинка замерла, заморгала и пейзаж начал разворачиваться в голографию. Через секунду перед ними предстало захватывающее зрелище. Прямо на столе, на краю скалистого