Следствие по делу в отношении А. М. Щастного проводилось в срочном порядке – 13 июня следователь В. Кингисепп предъявил Щастному обвинение в декларативных выражениях без достаточных свидетельских показаний. 15 июня был сформирован состав Революционного трибунала, в который вошли только члены ВЦИК. Судебное заседание Ревтрибунала началось 20 июня 1918 года в Овальном зале Кремля. Основные обвинения А.М.Щастного были сформулированы Л. Троцким и Н. Крыленко и сводилось к его стремлению свергнуть Советскую власть.
Присяжный поверенный Щастного В. А. Жданов в своей речи указал на недостаток фактическою материала для такого обвинения, назвал все предъявленные пункты обвинения малообоснованными, и ходатайствовал о полном оправдании А. Щастного79.
Речь В. А. Жданова продолжалась около двух часов.
«– Показания Троцкого, – говорил защитник, – можно разделить на две части: на фактические данные, очень ценные для дела, и на выводы, основанные на предположениях. Среди этих материалов обвинения, имеются также записи Щастного. Но ведь эти записи являются лишь изложением мыслей и взглядов автора. Их можно было поставить ему в вину только в том случае, если бы имелись указания, что он пытался осуществить эти мысли. Но на это нет решительно никаких доказательств. Остерегаю вас от чтения мыслей. Вспомните фразу Фуше: „Дайте мне три строчки из любого письма, и я приведу всякого автора к эшафоту“. Защитник переходит к характеристике обстановки, в которой Щастный начал работу. В это время никто не знал ни своих прав, ни обязанностей. Нам говорят, что положение о Балтийском флоте внесло ясность в эти отношения. Но посмотрите, как один параграф положения противоречит другому. При такой противоречивости у подсудимого не оставалось другого выхода, как применять обычную практику, и он обращается за советами к различным органам власти. Щастного обвиняют, что он смешивал оперативные и политические функции, но ведь за соблюдением этого разграничения должен следить комиссар. Почему же не он, Комиссар, сидит на скамье подсудимых? Щастного обвиняют в том, что он не принял мер к установлению демаркационной линии. Но ведь переговоры об установлении такой линии лежат в области политической, а Щастный обязан был только выполнять технические задачи, установленные этими переговорами. И все стрелы, пущенные Троцким в связи с этим вопросом, по адресу Щастного, должны быть направлены в Блохина. Щастного обвиняют в том, что он противился назначению Флеровского. Но ведь приказ о назначении Флеровского комиссаром не был послан во флот по вине морского комиссариата. За эту оплошность, опять, хотят судить Щастного, а не действительных виновников. Щастного обвиняют в том, что он не принял меры