Плачущий в ночи…. Рауан Даулеткалиев

нас и доносясь издалека, казалось теперь я понял, что же такое жизнь и любовь.

      Даже сейчас я не могу описать всю гамму моих ощущении и никогда не смогу.

      – Пообещай, что разыщешь меня в следующей жизни, и мы проживем ее там вместе, и вечно?

      Я больше не мог сдерживаться и покатился в путанице различных волнении. Взорвался и больше не мог молчать. Ком подступил к горлу и прожигал острым и обжигающим огнем. Пламя палило всю грудную клетку, и я разверзся в истерическом плаче. Сильно сжимая кулак и вонзая когти в ладони, ударяя ею по стене. Искра ярости и гнева тогда всполохнула во мне и теперь ее никто не мог потушить, даже я сам.

      Слова больше не исходили четко и ясно, были слышны лишь всхлипывания и еле слышный рев.

      Со рта покатились слюни, а слезы предательски выдавали и не хотели заканчиваться.

      – Успокойся. Все будет хорошо. Пообещай, что мы встретимся?

      – Я тебе обещаю, начал я, что мы проживем на этом свете еще долгую жизнь. Я не дам нам сгинуть с лица земли от рук этих… от рук этой стаи шакалов.

      Немного погодя, успокоившись, мне захотелось разбавить нашу вечерю разговорами, но слова не шли и поэтому стал напевать тихо песню о синей вечности. Каждый вспоминал о наших плаваниях и плесканиях в соленом море и о долгих разговорах под палящими лучами золотого солнца.

      2

      Волнения то усиливались, то успокаивались, словно гребни волн постоянно накатывающих и уходящих обратно. К вечеру волны в море всегда нарастали, так и случалось в моем воображении. Меня нечаянно нахлынуло и приходилось утопать в этом водовороте; дыхание учащалось, пульс бился быстрее и лишь сердце противилось разуму.

      Неужели я мягкотелый и сердобольный? Да, сердце начало отказывать тем сценам убийства, если посчастливится вырваться из плена. Кто я таков, как я могу совершить суд над ним и его членами семьи. Ведь по сути, он не был сексуальным насильником, да он избивал нас, но не насиловал, и это я прекрасно осознавал, и даже был благодарен ему за это; а может быть еще не вечер? Нет, думаю не похоже на это. Он не глумился над нами, а ее так почти совсем не трогал и не смотрел в ее сторону. Ему был важен я, но для чего? Этого я тоже не понимал. По крайней мере уверен, что в живых он держал ее для меня, а иначе потерялся бы всякий смысл дальше держать нас здесь. Можно было бы тогда стать живым трупом, а потом и вовсе мертвяком, так как больше буду не интересен.