Таких голубков то и сюда ко мне. Чтоб не было вас теперь только двое, появился и я. Нас теперь трое, и я так счастлив этому!
– Да, вы хоть понимаете, что я люблю вас теперь? Вы стали мне как это сказать, забыл это слово… а, как родные! Никогда меня особо не любили, но от вас я чувствую что-то другое, как будто родство душ, – понимаете? Вы особенные люди, и это меня даже заводит еще больше.
Я молчал на тот момент, и не мог внимать тому, что за чушь несли его поганые уста.
Пытался понять, что за игру он снова затеял с нами; или он просто испытывает нас? Но в любом случае, и ни в коем случае нельзя было идти ему в резонанс. У таких на голову больных психов в голове свой расклад, свое мировоззрение, свое Я.
Дальше говорил лишь наш хозяин, мне казалось, что он любит, когда его слушают. То внимание, которое оказывали ему мы, было нам на руку. Быть может за это он и держал нас все еще живыми, хотя слово «живыми» очень громко сказано. Скорее всего полумертвыми. Но речь сейчас о другом.
Мне ни раз говорили, что я умею слушать собеседников, и смотрю им в глаза, также мог запоминать любые мелочи их жизни и это их радовало и даже этого «Маминого сыночка». Задавать ему вопросы о его жизни было составной частью нашей односторонней беседы.
Ведь, он мог подумать, что его не слушают, а это очень огорчило бы и не сыграло бы в нашу пользу.
Тяни время, сказал я себе, тяни. Еще один день, и пока мы живы, значит есть еще шанс остаться в живых.
Возможно, ранее, если таковые и были пленники, как мы – могли хныкать и реветь, умоляя отпустить и сжалиться. И быть может он негодовал от этих просьб. Ведь кому могут понравиться постоянное нытье и взывание о жалости. Жалость ему не присуща!
А посему, мы живы лишь благодаря тому, что перестали этого делать сразу же, как поняли в какую пропасть и логово зверя мы угодили.
Я все пытался разобраться в его сущности. Ведь он, если подумать холодной головой, тоже человек, состоящий из плоти и крови. Значит, должны быть и его больные точки.
Конечно же, я не в том положении, чтоб нажать на них, но и это могло пригодиться.
Выиграть я мог, если смогу угадать его настроение, а значит сказать нужные ему слова, а значит и успокоить и, следовательно, мы останемся целее на этот или день грядущий.
Я стал понемногу засыпать от гнусных и скучных рассказов, как казалось мне даже где-то и вымышленных. Только я закрыл глаза, как получил сильную встряску ударом по лицу, а дальше пошли удары по реберной части моего уже успевшего исхудать грязного и источающего неприятный запах тела. Удары приходились довольно таки сильными, так как носок его ботинка был резиновым. Я скрючился как младенец, продолжая неистово принимать каждый удар, что отзывался в моем мозгу, а моя девушка кричала и пыталась накрыть меня собой, чтоб хоть как-то облегчить мои муки.
Дверь неожиданно снова отворилась и показался