Башня левой руки. Максим Молчанов

думая о них, не тратя зря силы. Я так всегда делаю, с этими людьми мне детей не крестить и не воспитывать, поэтому пусть сами следят за собой, а я буду отвечать за себя и вверенные мне дела. А они как-нибудь сами о себе позаботятся. Не обращай внимания на своего напарника, возможно завтра у тебя будет уже другая работа, и ты навсегда забудешь о нем, так что работай спокойно со своим коллегой, наслаждайся общением, это еще один мирок, который столкнулся с твоим мирком. Завтра он отскочит навсегда, не повредив тебе. – Тон в конце опустился до серьезного, и что удивительно она ни разу не ругнулась, не употребило сильного выражения, не говорила через спесь, как это она обычно делала, как будто это было не к месту и ни к чему.

      Но она была неправа, это был не пассивный мирок, с которым я поверхностно столкнулся, и который как мяч оттолкнулся и полетел прочь по своей траектории. О нет, он разорил мой мирок, перевернул все вверх дном, украл то спокойствие, ту яркость, ту радужность, которые питали меня. Теперь я остался без сил, точнее сказать обессиленным, как будто я лешился уверенности или защиты. Он не только разорил мой мирок, но и заразил, и мой мир уменьшался, а его увеличивался и поглощал мой. И там открылся такой мрак, которого я не знал, и понял, что есть обратная сторона этого мира. С каждым днем из щели рождалась дыра, из дыры окно, из окна дверь в другое измерение, в другую реальность, где небо смотрится по другому, от земли идет другой запах, там иные цвета и формы, там другой дух. Этот дух очень едкий и мрачный, тяжелый и удушающий, который сковывал мою душу, забирал свободу, и я потерял себя, потерял свой лик, превращаясь из человека в вещь, с которой играют могущественные силы.

      Этот мир был так велик и страшен, что я чувствовал себя маленьким паучком среди других существ, которые все были сильнее меня. Сам я был слабый, и слабее других своего вида. Нет ничего страшнее, когда мир темное пятно, а в тебе нет сил сопротивляться несправедливости, злости, насилью, ненависти. И твое сопротивление смешит этих существ, потому что ты ничто и никто, и нет никакой силы, только довольство собой, тщеславие и вера в себя. Что можно противопоставить, если ты никто, они смеются над техническим прогрессом, над оружием, над людьми, которые как бы изменили мир, над лучшими умами человечества, и вообще над человеческой мыслью. Что мы можем противопоставить, если наши достижения не выходят выше горизонтали, когда человек замкнут в своих предрассудках и установках, когда его разум раздут в своем превосходстве, все его рассуждения отталкиваются от здравого смысла. Сколько можно упиваться с собой, и своим разумом, если у человека работает не только это. Как страшно, как холодно…

      – Приехали! Ты что заснул? – толкнула Света, и закурила сигарету. – Хватит мозгодрать себя, от этого твоя эрекция лучше не станет…

      Неожиданно для самого себя, я расхохотался. Света прервала свою комическую тираду, и спокойно смотрела сквозь меня своим прищуренным взглядом и формально улыбалась. Она ждала, когда у меня закончится захлебывающий смех, и продолжила дальше:

      – Завтра будет все не так. Завтра радость и беззаботность придет снова, потому