Когда Жребий падёт на тебя. Александр Аршуков

в него всем телом, даже мне было ссыкотно. Сто семьдесят – сто девяносто на спидометре. Он ниже ста пятидесяти и не шёл! Обгоны эти дикие! Честное слово, сфинктер устал. Когда остановились на заправку, и я вышел размять ноги, мне казалось, что я ползу как улитка по склону Фудзи. Наверное, так же чувствуют себя первые секунды пилоты «Формулы-1¹⁹» после финиша, пока идут на подиум. Как он на ДПС не нарвался? Правда, в таком режиме босс может проехать чуть больше часа, потом устаёт, но за эту гонку он делает столько, сколько мне часа три пилить.

      – Что ты ржёшь?

      – Босс, между прочим, крайне жёстко водит.

      – Я видела, как Ватман выбирал машину, он имеет право ездить быстро.

      – А я нет?! – какое-то детское возмущение овладело мной. Есть у неё умение поддеть.

      – Не думаю, что ты можешь так же, как он. Поэтому, просто, не гони, и всё! Сто двадцать километров в час – вполне комфортная скорость.

      Сжимаю зубы. Беру себя в руки. Она умеет ещё и уколоть. Сбрасываю скорость. Едем и молчим. Магнитолы нет: нечем разбавить это гнетущее молчание. Держусь отметки «120». «Наиболее комфортная скорость». Это в салоне молчание, а внутри меня звучит инструментал «Гвоздей»²⁰. «A Warm Place». За стеклом медленно проплывают огромные, но какие-то безжизненные просторы. Не чувствуется энергетики, чувствуется её отсутствие, как и в мелодии, что звучит в моей голове. В Белоруссии – белорусская земля, и это чувствуется. В Германии – немецкая земля, В Испании – испанская. А здесь какая-то интернациональная. Потому и не чувствуется. Может, поэтому «какой русский не любит быстрой езды»? Из-за сводящих с ума нейтральных просторов. Как в космосе.

      – Алиса, – говорю, – ты чувствуешь, что едешь по русской земле?

      – Я по асфальту еду, а не по земле. Что на асфальте можно почувствовать?

      – Вот и я не чувствую. Как ты, вообще, чувствуешь всё потустороннее? Видишь?

      – Что-то вижу, что-то чувствую. Запах, вкус, температуру. Просто нужно правильно интерпретировать. Когда-то идут образы, когда-то просто вспышка, после которой у тебя появляется знание. По-разному.

      – А призраки? Ты видела призраков?

      – Смотря, что ты называешь призраком. Призрак – наиболее сильная эманация энергии, его могут видеть неподготовленные люди, а так их разных много.

      – Значит, видела?

      –Скажем так: вижу. В любое время. А ты видел?

      – Полтергейст в нашей квартире, конечно, не призрак. Не видел, но интересную историю от очевидца могу рассказать.

      – Валяй.

      Во мне, как раз в тему, включается ещё одно творенье Резнора²¹ «Ghosts I-1» и я продолжаю:

      – Когда я учился в универе, у меня был одногруппник Володя. Молодой, почти двухметровый детина с бритой головой. Володя любил фильмы про наци, слушал нацистские марши. Однажды я увидел у него на шее самодельную свастику на цепочке. Если бы не она, я бы с ним и не заговорил. Зашёл наш разговор о национал-социализме