На пожелтевшей фотографии 1916 года, хранящейся в семье вот уже более ста лет, щуплый седой дедулька с аккуратно стриженной небольшой бородкой сидит в окружении детей и внуков, а на обратной стороне фотографии описана родословная семьи. Этот старик и есть мой прапрадед Грицько Пономаренко, от занятия которого нашему семейству в Козаровке дали прозвище «кухарцы» от «куховар», что в переводе с украинского значит «повар». И хотя это прозвище имело мало общего с официальной фамилией рода, доставшейся от более раннего предка – церковного пономаря, тем не менее на вопрос: «Ты чья?» – мой ответ: «Кухарцева!» ни у кого в селе не оставлял сомнений в том, кто мой дед и где я живу. По левую руку от прапрадеда Грицька стоит мой прадед Федор, чье выцветшее за давностью лет изображение было позже дорисовано дедом Василем, а с другой стороны на руках добротно одетой, дородной женщины, моей прабабушки Наталки, сидит восьмимесячный карапуз в белой панаме – мой дед Василь.
Дед Василь, прошедший Советско-финскую войну 1939–1940 годов, а затем и Великую Отечественную был немногословен, а невероятно густые, сросшиеся на переносице брови и крепкая фигура придавали его облику отчеканенную суровость. Но когда в его руки попадал баян и пальцы привычно пробегали по кнопкам, дед Василь преображался, вместе с первыми аккордами из него словно вылетала пробка, которой он сознательно сдерживал свои эмоции. Виртуоз-самоучка, он обладал невероятными музыкальными способностями, в том числе абсолютным слухом, и, наверное, не существовало такого инструмента, на котором он не смог бы играть. Именно от деда Василя моей сестре передался музыкальный слух, что вызывало во мне колючую зависть, провоцируя высмеивать бандуру, на которой она училась играть, и злорадно упрекая, что меня в музыкальную школу родители не отдали, а ее отдали. У деда в углу на тумбочке стоял старенький проигрыватель, купленный в начале 1960-х, а на полках внизу разместилась коллекция грампластинок, и чаще всего звучали песни Марка Бернеса и Клавдии Шульженко, а также песня «Летят утки» в исполнении Воронежского хора, которая больше всего нравилась мне. Когда же в доме никого не было, я снимала крышку проигрывателя и, запустив пластинку, ставила на нее игрушечного солдатика или ракушку от бабушкиной шкатулки, с интересом наблюдая, как они оборачиваются по кругу.
Мне нравилось втайне листать альбомы деда Василя, которые он прятал от нас на этажерке за занавеской. Выразительные портреты соседей, изображения животных, пейзажи и зарисовки, выполненные простым