– Неправда. – Мама вытирает стол в том месте, куда упало несколько капелек моего пота. – Леви теперь бегает по утрам. Он заканчивает юниорский класс. И он… гм… – Мама пытается встретиться взглядом со мной. – Ну же, малыш. Расскажи Кристине о себе.
Я пожимаю плечами:
– Английский у нас преподает Хардвик.
– Ух ты! У нас тоже она была. Слушай, а у нее и сейчас усы растут?
Я вспоминаю, как Кристина жаловалась на мисс Хардвик Боазу. Я потому и заговорил про нее. Про Кристину я помню все.
– Ой, теперь у нее не то что усы – козлиная бородка.
– Ха-ха! – Кристина смеется и накрывает мою руку своей.
Мое усталое тело пронзает разряд электрического тока.
Мама уносит наши опустевшие стаканы. Она уходит из кухни с улыбкой и принимается разбирать белье после стирки.
– Я пришла повидаться с Боазом, – говорит Кристина и наклоняется ко мне. Я ощущаю ее дыхание на своем лице. – Но похоже, не стоило мне заходить.
«Господи, она просто милашка», – думаю я.
«Милашка» – словечко, которое парню вслух произносить вряд ли стоит, если только он не хочет схлопотать по физиономии. И все-таки Кристина Кроули – милашка.
Она подстригла свои светлые волосы. Теперь они чуть ниже подбородка, поэтому хорошо видна ее потрясающе красивая шея. К тому же она не красится, а я терпеть не могу, когда девчонки красятся. Ну, то есть… ты же девушка, да? У тебя же все это есть – нежная кожа, ресницы и все прочее. Зачем же размалевывать красками все то, чем тебя снабдила природа?
Однажды я натолкнулась на них с Боазом в спальне брата.
Иногда я заглядывал в его спальню тайком, всякий раз пытаясь что-то понять про него или про себя… ну, что со мной может стать через четыре года… В общем, в тот дождливый декабрьский вечер я сорвал джекпот.
Боаз, обхваченный руками и ногами Кристины. Их медленно движущиеся тела. Татушка на ее левом плече – бабочка.
Я простоял там дольше, чем следовало. Они меня не заметили. Я, пятясь, бесшумно вышел из комнаты.
Потом я очень долго не мог смотреть Кристине в глаза – краснел как рак.
И вот она здесь. А это должно что-то означать. Может быть, брат ей писал, звонил или навещал ее в Дартмуте все то время, пока он не писал, не звонил нам и нас не навещал.
А я и не осознавал, как сильно стосковался по Кристине – просто по тому, чтобы на нее смотреть.
– Он не… – Я подыскиваю правильные слова. – Не знаю… Ну, не очень общителен, что ли.
Девушка делает глубокий вдох, медленно выдыхает, закидывает руку за голову и принимается массировать свою восхитительную шею.
Она была здесь в тот вечер, когда Боаз сделал объявление.
Вот доел салат – и сделал объявление. Был самый обычный ужин. Воскресенье, вечер, Дов у нас в гостях. Апрель. День выдался долгий и ленивый. Теплый не по сезону. Мы болтали про оттенок розового цвета, в который наши соседи выкрасили дом. И ничего в этом вечере не было такого, что подсказало бы всем, что он превратится в «тот самый вечер».
Боаза