Столкновение «влечения» и запретительного фактора социальности не может быть «объективировано» и описано рационально. (Сознание не располагает бессознательным, не только в силу действующих социальных запретов, а в силу своей не равновеликости бессознательному, ибо сознание – это только инструмент бессознательного для связи с социальной реальностью.) Эти столкновения запечатлеваются в сценическом переживании, фиксируются в эмоциональной памяти как «сцены» – не как фактические события, а как переживания «по факту…», то есть как квазисобытия – не «что произошло», а «как переживалось» и что это означает для самого индивида. Квазисобытия могут осуществляться ближе к реальности или на уровне фантазии и чистой фиктивности.
Когда эти квазисобытия вербализуются, вы-говариваются, индивид воссоздает свои переживания, значения и смыслы, посредством чего он соотносится с подавленными или проигнорированными потребностями организма, его основными жизненными проектами, заключенными во влечениях. Это и называется самопредставлением, именно в этом процессе человек высвобождается из унифицированных культурных матриц в своей жизненной единичности. Поэтому для Фрейда психоанализ открывал реальность субъективного переживания, и ни какую иную. Психоанализ, по словам Ж. Политцера, есть «конкретная наука переживания».
Влечение к оргазму
Что же получилось у Райха? Райх понимает сексуальность однозначно как половой акт, который результируется получением удовольствия. Удовольствие – некий взрыв, наиболее интенсивный и концентрированный момент динамики сексуальной энергии, которая составляет содержание как тела, так и вселенной. «Жизненный процесс есть процесс сексуальный – оба понятия идентичны, и это экспериментально доказанный факт… Во всем, что живет, пульсирует вегетативная сексуальная энергия»19. Сексуальность как любовное влечение сужается до влечения к оргазму. Бессознательное тут настолько определенно, что оно уравнивается самим Райхом с «инстинктом». Фрейд говорил о сексуальности как о некоем подчиняющем жизненный процесс организма проекте, оставляя его в творческой неопределенности. Но если жизненный проект становится однозначным, известным, конкретным по содержанию, становится не направлением, а конкретной величиной? Тогда и телесное сознание мы должны рассматривать не как процесс, который в режиме поиска поддерживает реализацию жизненного проекта, а со стороны его сбоев, со стороны его дисфункции. Если нет того, что естественным образом должно быть, значит, ведущий к