Принимая душ, я думала о том, как сильно ненавижу Малиновскую. Я твердила это себе как мантру каждый день на протяжении последних двух недель, да что уж там недель – жизни, но от этого ничего не менялось – камни не падали с небес, земля не разверзалась, а эта девица все еще метила на мое место.
– Не выношу ее! – выбравшись из душа, злобно произнесла я своему отражению в зеркале. – Я тебя сделаю, Малиновская! Обещаю!
Характер у меня – огонь. От кого я его унаследовала, не ясно, так как мои родители были спокойными и в меру уравновешенными людьми. «Наверное, от бабки», – привыкла считать я. Она была еще та штучка. А родители… Что родители? Я не слышала, чтобы они когда-либо с кем-нибудь ссорились, а друг друга вообще понимали с полуслова. Особенно меня раздражали семейные сценки похожие на эту:
– Саш, подай чашку, – просит мама.
– Мне встать лень, – отвечаю я.
– Я подам, милая! – откликается папа, вбегая в кухню из гостиной и бросая в сторону газету.
– Не беспокойся, дорогой, я сама, – молвит мама и, бросая в свою очередь горячую сковороду в раковину, спешит к столу, где сидит ее дочь – та еще лентяйка, не в силах протянуть руку и подать маме чашку.
Но не только характер у меня не простой. Я как на зло, родилась рыжей, но не просто рыжей, а очень-очень рыжей. Так как цвет волос у меня слишком яркий, на лице нет ни одной веснушки, а глаза светло-голубые, все окружающие поголовно считают, что я специально крашусь, чтобы стать более приметной. Типа выпендриваюсь.
Зимой еще куда не шло, волосы немного темнее, а вот летом вообще – пиши пропало. Они быстро выгорают на солнце и приобретают тот самый морковный цвет, который стал в жизни моей одной большой проблемой, которую исправить не так просто… Поверьте, я пыталась.
Особенно меня доставали в школе. Родители не разрешали перекрашиваться, находя в моей «естественности» какую-то изюминку. Вот бы я посмотрела на родительскую реакцию, будь у них такие же волосы, как и у меня… Но, мама с папой, будучи темно-русыми, войти в мое положение отказывались. Мама терпеливо отмечала, что, если я начну краситься, то она этого «просто не переживет», а папа, говорил, что, если мама этого не переживет, то и ему жить незачем. Эх, лучше бы они на меня накричали что ли, как делают другие родители. Мне жуть как хотелось взбунтоваться, я ведь все-таки подростком была, но спокойствие родителей убивало. Ну как же я могла их ослушаться, если они оба могут этого «не пережить»? Поэтому, скрутив длинные волосы в рогалики, я шла на уроки, выслушивая новые издевки в свой адрес.
Но все-таки любому терпению рано или поздно приходит конец. Раньше я очень не любила, когда окружающие тыкали в меня пальцами и подсмеивались, и не упускала возможности ввязаться в драку. Поколотить какого-нибудь забияку для меня было парой пустяков. Я делала это не задумываясь, а потом меня грызла совесть: «Что же скажут родители? А вдруг не переживут?». Впрочем, класс очень быстро понял, что со мной лучше не связываться, так как «рыженькая драчунья»