Ещё – его отца князя Ярослава – когда-то у его матери принимала…
Александр спросил, как проходили роды.
– Не бойся, расскажи, как было, – князь вздохнул устало, – просто послушать хочу.
И добавил: – Я знаю, что ты не виновата. Ты хороший добрый человек, верный и преданный. Просто – расскажи…
Повитуха начала рассказывать.
Говорила, говорила…
Внимательно следила за реакцией князя: как надоест она ему – со своими россказнями – так чтобы сразу быстренько закруглиться. Зачем же великого человека и государственного мужа – отвлекать и утомлять?
Но – к её удивлению – и радости – он слушал внимательно.
И – внимательно смотрел на младенца, которого – по его велению – оставили с ним, побыть…
Смотрел – не просто внимательно…
А – и с болью, и – с надеждой… и – с нежностью.
Да с такой нежностью!
Даже удивительно!
Столько нежности в глазах – этого великого человека, одного из самых сильных во всём мире…
А младенец – спокойно спал.
Больше в комнате никого не было, только они втроём.
И бабка – решилась.
Поклонилась. Подошла поближе.
Совсем близко.
И прошептала тихо-тихо:
– Близнецы ведь они.
Князь посмотрел ей в глаза долгим и внимательным взглядом.
И спросил – тоже очень тихо:
– Где второй?
– Девочка. В деревне, в одной семье. Проверенной. Живёхонька!
– Я хочу её видеть.
– Ох, князюшка, – перекрестилась и тихо-тихо запричитала бабулька, – ты, конечно, повелитель наш…
Но – не погубить бы ребятишек твоих!
Да и девице, чай, страной не править. А там её вырастят.
Воспитают уж не как княжескую дочь, но хорошо воспитают, как просто доброго человека.
Денежек им хорошо заплачено, да и за молчание здорово прибавлено.
Да и люди там добрые. Семья дружная, крепкая, здоровая. Своих детей восемь душ. И младенец есть. Вот и мы подсунули.
Болтать не станут. Не станут невинную детскую душу губить.
Будет девицей хорошей, это уж как пить дать!
Хорошей вырастет! Здоровенькая, красивая.
А там уж – и замуж сам выдашь, тайно, за боярина хорошего да знатного…
Да чтоб добрый человек, беречь её будет!
Ну, это уж ты сам, батюшка, знаешь! Сам всё решишь.
Не я тебе указ, Господи, прости!
И бабулька снова почтительно поклонилась.
– Да только вот…
Не надо, чтобы узнал кто-то – что сыночек твой – двойной!
Это ж – Богом отмеченный!
Погубить же захотят! Упаси Господь его душу чистую!
Спаси, Господи, сохрани дитя невинное!
А если кто разнюхает – ох, прости, Господи, душу мою грешную – жалко детей… Ой, захотят их погубить…
Сейчас-то никто не знает.
Так уж вышло: мальчика приняли –