Детские влюбленности прошли у всех. Взрослая жизнь закрутила, разбросала по странам и континентам. Что сталось с ними, друзьями детства? Не знаю…
И только что случилось с Гришей, знали все. Его отец, прапорщик, нелепо погиб во время ежегодных стрельбищ на полигоне – шальная пуля. Провели проверку, кому-то вынесли строгий выговор. Мама Гриши решила остаться в Ереване, где служил и погиб ее муж. Они оба были детдомовские, и возвращаться ей было некуда. А тут была квартира, работа на почте.
Если бы знать заранее, какая тебе судьба уготована, а еще лучше – твоим детям. А, может быть, лучше всё-таки не знать?
Гришка пошел служить в ту же часть, в которой когда-то погиб отец. Мама гордилась сыном: офицер, танкист. А потом началась Карабахская война. Советский Союз приказал долго жить. Гришкину часть расформировали.
В звании младшего лейтенанта он присягнул на верность молодой независимой Армянской республике.
Через год русский парень Григорий Яковлев сгорел заживо в танке с тремя товарищами под селом Каринтак Шушинского района.
Гришиной маме похоронку никто не принес. Она ее сама получила. Еще утром, придя на работу, сразу обратила внимание на большой конверт с гербом Армении. Ей уже приходилось видеть такие конверты. Она взяла его в руки и прочитала на нем свой адрес.
Грише было двадцать пять.
Потерянное поколение
В шестнадцать лет привлекательными я считал тех девушек, которые дают, а тех, кто не дает – некрасивыми занудами. Те, которые дают, мною особенно не увлекались. Им нравились парни, приезжающие в школу на машинах. После уроков девушки рассаживались по «шевроле» и «фордам» этих парней и укатывали вдаль, обычно до утра.
Я добирался в школу на автобусе. Дым от марихуаны до сих пор напоминает мне запах школьного автобуса.
Однажды, проработав все летние каникулы в ресторане, я купил подержанный мотоцикл. И девушки, которые дают, меня заметили.
Было много травы и алкоголя, было весело и просто. Напрягаться не хотелось. Прилагать усилия, разбираться с теми девушками, которые не дают, не хотелось тем более. Я читал книги и слышал, что девушки, не дающие сразу, устроены особо, что душа у них нежная, мораль, любовь… Сейчас я понимаю, что я до дрожи, до спазм в желудке стеснялся к ним подойти.
Для меня любовь, как тогда казалось, должна быть всеобщей и всеобъемлющей – хорошее настроение, мотоцикл, скорость, девушка за спиной, косячок – что еще для счастья надо? Я всех люблю, а, значит, и меня все любят.
Когда ты подросток, то до смерти боишься, что тебя вдруг начнут гнобить. Логики тут нет. Любой может попасть под насмешки и издевательства. Только одни могут дать отпор, а другие не находят в себе сил и ломаются.
Мы много пили, много курили и клали на мнение окружающих. А другие не