Белозёрская. Негодяй.
Белозёрская выходит. Булгаков поднимается. Отряхивает колени, подходит к зеркалу, перед которым прихорашивалась Любовь Евгеньевна. Увидев себя, морщится, приглаживает волосы, застёгивает на пижамной куртке пуговицу. Оборачивается на свой портрет, висящий на стене. На нём он молодой и уверенный в себе, портрет написан в недолгую пору театрального успеха Булгакова. Сейчас он совсем не похож на портрет: взъерошенный, напуганный, затравленный. Морщится, глядя на него, ещё больше, чем от собственного отражения в зеркале.
Булгаков (зовёт). Груня!
Появляется кроткая и тихая домработница Груня. Так он всё-таки не один? Булгаков достаёт из кармана портмоне, даёт Груне деньги.
Булгаков. Сходи в магазин, купи закуски какой-нибудь и бутылку «Шампанского».
Груня. Какой закуски, Халнасич? И куда идтить?
Булгаков. Ну, в «Диету» сходи, я не знаю. Икры купи, мандаринов.
Груня. Мандарины в мае – это только в «Торгсине» если. Да меня туда не пустят без валюты-то. Есть у вас валюта, Халнасич?
Булгаков вдруг кидает на Груню злобный взгляд.
Булгаков. Нет у меня валюты! Что за вопросы? Тебя что тут вопросы задавать держат? Иди! Стой! Не уходи пока. Пойдёшь, когда придёт кто-нибудь.
Груня. Любовь Евгеньевна?
Булгаков. Кто придёт, тот придёт. Иди.
Груня кивает, выходит. Раздаётся стук в дверь. Булгаков вздрагивает. Он отходит задом к спальне, глядя на дверь. Стук повторяется. Булгаков совсем уже собирается скрыться в комнате, как вдруг выходит Груня в платочке, повязанном на голову.
Груня. Так я пойду, Халнасич?
Булгаков. Стой! Я же сказал, пойдёшь, когда придёт кто-нибудь…
Стук в дверь делается настойчивее.
Груня. Так вот же!
Булгаков. Не открывай!
Но Груня уже открыла. Булгаков вскрикивает и зажмуривается. Но на пороге оказывается всего лишь маленькая и хилая фигура Мандельштама в сером балахоне.
Мандельштам (прикладывает палец к губам). Тсс!
Булгаков открывает глаза.
Мандельштам. Почему вы кричите? Здравствуйте…
Булгаков. Осип Эмильевич! Господи, как я рад…
Мандельштам. Боитесь? Правильно. Я присяду? Ноги не держат… Еле хожу…
Булгаков. Что, снова хвораете? Иди, Груня, иди…
Груня, пожав плечами, уходит.
Мандельштам. Не в этом дело… Понимаете… Всё катится куда-то… всё понимаю, понимаю, что не избежать, привык уже, но ноги, подлые, дрожат…
Мандельштам говорит глухо, направляя слова нижней висящей губой куда-то вверх при глядящих вниз глазах.
Булгаков. Хотите чаю? Груня!
Мандельштам. Груня ушла.
Булгаков. Это ничего. Чай я и сам могу разогреть.
Мандельштам. Не надо. Не уходите. Посидите со мной.
Булгаков. Вам тоже страшно? Может, тогда водки? Коньяку? У меня где-то оставалось… пару дней назад были гости…
Мандельштам. Гости