Н. Мильштейн диктовал свои воспоминания С. Волкову в восьмидесятых годах. Он был уже далеко не молод, однако с гордостью говорил о роскошной гостинице в Петрограде (Санкт-Петеребурге), о ресторане на последнем ее этаже75: «После концерта мы пригласили Глазунова пообедать с нами в гостинице «Европейской», где мы остановились. Лучшее место в городе, как раз напротив филармонии, самое трудное, что должен был сделать Глазунов, так это перейти улицу. Гостиница «Европейская» – роскошное, «старорежимное» учреждение. Там даже на последнем этаже был ресторан…» [11, p. 59]. Несколько дальше Мильштейн говорит уже о Москве: «Мы с Горовицем жили там как богатые иностранцы. Мы разгуливали в дорогих заграничных костюмах и даже носили короткие гетры, верный признак того, что мы принадлежали к элите! Кроме того мы постоянно посещали лучшие рестораны Москвы [11, p. 61].
А вот как описывает Г. Пласкин первую встречу В. Горовица со своим будущим менеджером: «Владимир приехал в гостиницу на встречу [первая встреча с Александром Меровичем – будущим импрессарио В. Горовица. – Ю.З.] рано утром в черных лакированных концертных туфлях, в ярких зеленовато-голубого цвета носках, его волосы были довольно длинными (прическа в духе времени), лицо было ужасающе бледным, почти просвечивающее. Меровича, безусловно, больше впечатляла сильная привязанность Горовица к роялю, чем его щегольской стиль в одежде [11, p. 61].
Когда друзья обосновались в Париже, Горовиц был разодет по последней парижской моде, «от Кнайза», подчеркивал он. Мерович абсолютно безуспешно пытался привить своему протеже чувство меры и часто раздражался, когда видел, как глупо и наивно Горовиц транжирил деньги, он говорил друзьям: «Если коробка спичек будет стоить сто долларов, Горовиц обязательно её купит» [11, p. 139].
Уже позднее, в Нью-Йорке В. Горовица приводили в восторг автомобили. Любимая опубликованная фотография Горовица была сделана около его «Роллс-Ройса»: «Я только что купил, чтобы вы думали, автомобиль!» (наверное, читатель помнит этот снимок счастливого пианиста возле своей машины). Он стал носить самую лучшую одежду стиля «Бонд Стрит со своеобразными деталями, граничащими с эксцентричностью». Его вкус в одежде часто очаровывал и веселил публику, особенно красные и розовые рубашки, от которых он был без ума [11, p. 136—139].
6. «В этой комнате имеются самые дорогие картины и скульптуры знаменитых мастеров». – Натан Мильштейн увлекался живописью