Античная метафизика: Страсти по бесплотному. Светлана Львовна Бутина-Шабаль

деятельностные структуры божественного достигают своего совершенства в аполлонийских богах. Античные аполлонийские боги воплощают не телесность в смысле весомой плоти, материальности и вещественности, а телесность как поверхность, как внешнюю форму; они — результат культивирования поверхности, посредством них поверхность достигает чистоты и самодостаточности, не нуждаясь в содержании, имманентности и глубине. Значит, понимая божественное как "другую" пластическую самость, то есть фальсифицируя бестелесное телесностью, аполлонийский миф тем не менее не может осуществить эту фальсификацию вполне, ибо божественное, бестелесное только концентрируется на телесной поверхности и не становится имманентным телесности. Аполлонийские боги — излучающая божественное телесная поверхность, не предполагающая никакого внутреннего содержания. Скорее по наитивной убежденности, нежели дискурсивно, Камилла Палья доказывает происхождение византийского религиозного искусства от античной скульптуры. Ни на византийской, ни на древнерусской иконе, продолжающей византийскую традицию, нет глубины божественного и святого тела, сложноорганизованная стереометрическая поверхность скульптурных изображений греческих богов упрощается до универсальной плоской изобразительной поверхности, полая стереометрия превращается в лик, в знак.

      Культ и происходящее от него искусство является человеческой деятельностью по организации поверхностей. Искусство не только происходит от культа, но и подменяет, и, в конечном счете, исчерпывает собой культ, подобно тому, как расхищают архетипический образ человечески созданные, отклоненные в человечество копии этого образа. Кстати, уже олимпийских богов, одних из исторически ранних предметов культа, называют "objet d'art".

      Сущностная отсылка к Другому, которую так или иначе утверждает и реализует миф, делает возможным то, что Другой становится истинно принципом человеческого перцептивного поля. Человеческий мир существует не только как организованный по человечеству, но и как организованный по принципу Другого. Поэтому появляется и "другой" античный космос, не внутриполостной, внутренний, замкнутый изнутри, а плоский: "в своем космосе эллины познавали и признавали только передний план при полном внутреннем отрицании вавилонской астрономии звездного неба… и рисовали они только передний план… и переживали тоже только явления переднего плана"³¹.

      Если человеческая самость для грека пластична, телесна, имманентна телесности, то самость божественного достоверно известна лишь как стереометрическая поверхность. И таким образом отношение человеческого и божественного как двух взаимоположенных самостей – это отношение поверхностей. То, что в человеческой самости не поднимается к поверхности, не значится на ней, и не должно подниматься, значиться и восприниматься другим. Невыразимое и без-образное=безобразное должно оставаться сокровенным. Но что же, собственно, является невысказываемым и безобразным?