как красная тряпка, но ещё и на насекомых. Вокруг дома, где жили мои дедушка с бабушкой и где я проводил все лето, росли деревья тута или шелковицы, как её ещё называют. В Баку это называлось тут или тутовник. Ну, не важно! На вкус и притягательность ягод это никак не влияло! Короче, тут он и в Африке тут, и в Баку тут. А осам все эти названия вообще до жала! Главное, что сладко и много. А тут какой-то бегемотский детёныш, сверкая своими ляжками, ползёт по их дереву… Помните про Винни-Пуха? Только там пчёлы были… А я на самый верх уже залез! Уже почти добрался до капитанского мостика на уровне третьего этажа, как вдруг почувствовал обжигающие укусы сразу в трёх местах моих незащищенных ног. Где уж тут было держаться за ветки? Я схватился за очаги покушения на моё тело и… полетел вниз. Я кричал от страха, цепляясь руками за все, что мог, но продолжал падать. Тонкие ветки обламывались, не выдерживая моего веса. Чёрные спелые сочные ягоды тутовника осыпали меня со всех сторон, и вдруг я повис, не долетев одного метра до земли. Подо мной расстилался сладкий липкий ковер из плодов вперемешку с листьями и мелкими ветками. Надо мной было пять метров обломанных веток и продолжающих падать ягод и рой рассерженных ос. Вот это погружение на глубину! Я раскачивался на ветке, которая чудесным образом проникла под мою короткую штанину и вылезла из-за пояса. Наверно, я был похож на колобка на вертеле. Мои попытки слезть самостоятельно не приносили результатов. Барахтаясь в воздухе руками и ногами, я звал на помощь. Но мой Наутилус находился с торца дома вдали от пешеходных тропинок, да и солнце было в зените. В это время на улице могли быть только Серёжа и осы! Даже кошки с собаками прятались в тени, изнемогая от жары. Я продолжал бултыхаться и барахтаться, отпугивая мерзких желто-полосатых пернатых, покрываясь потом, пылью и черными сочными плодами дерева. Природа услышала мои стенания, ветка обломилась, и я шмякнулся в липкую жижу из тута, земли и всего, что обвалилось в результате моего падения. Мне стало горько и обидно! Горели укусы. Внутренняя сторона правого бедра, лодыжка левой ноги, и под коленкой тоже был укус. Там даже прилипла бедная тушка дикого зверя, погибшего, геройски защищая свою добычу в виде шелковицы. А ещё многочисленные порезы и царапины, полученные во время падения, щипало от пота. Я шёл домой и плакал. Две кошки с криком шарахнулись в разные стороны, собака, спавшая в тени на тротуаре, встала и перешла на другую сторону двора. И вот такой нарядный, в слезах и черной липкой глазури, я предстал перед моей бабулей. Она только всплеснула руками:
– Батюшки, Сереженька, где ты был?
– Я упал с дерева, бабуль…
– Иди в ванну мыться, родненький! Хорошо, ручки, ножки и глазки целы! Головушка ты моя!!!
Вот так! Для бабули у меня были ручки, ножки, глазки и головушка! И шо бы вы там не казали, шо я дылдак!
К десяти годам в моей комплекции мало что изменилось. Только выше ростом
