Я непроизвольно распрямляюсь, перекос в мои планы не входит.
– И если ты сама решишь, что никому не нужна, так и будет. Но такие женщины одинокими не бывают, это я тебе и как врач, и как мужчина говорю.
Вглядываюсь в улыбающееся лицо:
– А что, хирургов еще и психотерапии учат?
– Сами учимся!
Разговор пошел мне на пользу. Я наконец-то начинаю замечать, что творится вокруг.
Мир как будто тоже замечает, что я готова его принять. День наполняется звонками, посещениями, разговорами и самое главное – смехом.
Через несколько дней шрам кажется не таким отвратительным, каким я его увидела на самом первом осмотре. Тогда я быстро взглянула на него и в слезах отвернулась, не желая рассматривать изуродованное тело. А сейчас с интересом наблюдаю за тем, как отрывают пластыри, осматривают и обрабатывают. Шов неплохо заживает.
Я нахожу чудесный диванчик в холле и вспоминаю про ноутбук. Так многое хочется выразить, пальцы не успевают за мыслями. Я пишу, пока не зная, где и когда размещу свои записи, это просто наблюдения и мысли.
Потом, позже, они окажутся полезными для блога в ЖЖ, не давая упустить мелкие, но полезные детали. Но пока это просто мысли, доверенные Word.
***
– Привет, можно разделить с тобой диван? – Я поднимаю глаза от книги и вижу самое добродушное лицо, какое только можно представить. Обладательница чудесного лица одета в поросячий, но беспредельно уютный розовый халатик.
– Привет. Садись, конечно. Ты здесь давно?
– Пятый день. Тяжело ходить с одной грудью, спина болит. Хоть бы две отрезали, и то легче было бы.
Я оценила ее размер и подумала, что, наверное, трудно было ходить и с двумя.
– Ну да, – она поймала мой взгляд, – не маленькие. – Когда обнаружили опухоль, я подумала, что вообще не буду лечиться, пусть идет как идет. Мне 53, а уже нет живого места. А тут еще и рак. Но как-то все закрутилось, отправили в больницу, прооперировали. И я вроде уже и лечусь.
– Ну подожди, ты куда собралась-то? Ты же живешь не только ради себя. У тебя есть дети?
– Нет у меня никого. Только собака. Не могу я ее оставить, она совсем ручная, ласковая. Сейчас покажу.
Она сорвалась с дивана и ненадолго скрылась в палате. Через минуту снова уселась рядом, держа в руке телефон.
– Вот смотри. Это моя Милка.
– Ну ты ее назвала! Как корову, – расхохоталась я, склоняясь над телефоном.
Там была открыта фотография Лены с чудесной, довольно крупной черно-белой собакой.
– Я ради нее решила лечиться, – еще раз подтвердила она. – Погибнет собака без меня.
– А мне просто страшно умереть. Неизвестно же, что там. Ну и дочка, конечно. Ради нее хочу жить, у нас столько недопонимания было, ты не представляешь!
Лена смотрит на меня, словно оценивая, насколько