Подмигни полицейскому, сделай вид, что идёшь к причалу.
Слева задумчиво разлеглась Варшава,
брошенная на берег Вислы, как сапог капрала.
Открывая книгу, старого немца, ныне историка.
По слогам читаешь слова, видишь воочию.
Что, немецкая философия, впрочем, как и её риторика.
Значительно превосходит машинопись, с её многоточиями.
Проходя по улице, оборачивайся, в поисках резидента.
Не обнаружив его, выдыхаешь остатки пара.
В воздухе катастрофа, и свидетель тому дым, и лента.
Оглушительно падает вниз, как осколок воздушного шара.
Не смотри на луну, не то начнёшь понимать, что её надкусили.
Птицы болтают по-польски, о мировой политике.
Окна вдыхают воздух, с тоской, и тревогой, или
нападают на проходящих, с весомой критикой.
Не прикасайся к чужим вещам, особенно к женским пудрам.
Можешь оставить след, и тебя примут за вора.
Если в галошах осенью, можешь считать себя мудрым.
Само собой разумеется, (тавтология) есть признак спора.
Не пытайся заговорить, на родном языке с прохожим.
Наверняка останешься не понятым, не смотря на славянское происхождение.
Истина, только тогда, приобретает значение, когда её смысл ожил.
В человеке (независимо от национальности), в момент рождения.
1997г.
* * *
Абажур-острослов, многоликой своей бахромы.
Как попоны кобыл, не стесняясь земли, и зимы.
Смотрят в мир, и с глазами уставшего Дика.
Рассыпается снег, нет, не снег это хлопок души.
Я хватаюсь за мир, как за грудь малыши.
Превращая мотив, в отголоски минорного крика.
1997г.
* * *
В голове моей, не единой мысли.
А те, что были, давно уже скисли.
И превратились в завтрак, обед, и ужин,
случайного интуриста.
Или точнее сказать, в иллюзию Монте Кристо.
Ночи, которые были (для нас), новорождённым.
Превратились в чернила, и изменили с клёном.
Сморщились, постарели, смещались изрядно с воем.
Вселились в странника, и изгоя.
Мысли, вообще отличаются, как часть от целого.
Как владелец мыслей, как тьма, от белого
мела, и сахара, вместе взятого.
Реагирует на реакцию сажи, с ватою.
1997г.
* * *
Здесь тихо весною, и тихо зимой.
Никто не выходит к реке за водой.
И простыни вьются на сильном ветру.
И егерь подносит ладони ко рту.
Хозяин он в этом прекрасном лесу.
Он стар, заблудившись в родимом краю.
Он хворост несёт, и собаку ведёт.
Своей он избы никогда не найдёт.
Он слеп, он бессилен зимою в лесу.
О, бедный старик, он упал за версту,
от дома родного, где хлеб, и вода.
(не окончено)
1997г.
* * *
И время,