В вестибюле института была одна обшарпанная будка с телефоном-автоматом. Перед ней выстроилась длинная очередь из наших студентов: все сообщали своим близким результаты их распределения. У кого лица были спокойные, а у кого – слезы на глазах. Почти навзрыд плакала Аня Альтман – ее распределили в самый далекий и холодный сибирский город Магадан. Он пользовался мрачной славой – это была столица ГУЛАГа. Все знали, что туда ссылали жертв сталинского политического террора, осужденных на большие сроки. Аня была хрупкая девушка, жила с больной матерью, была единственная дочь и ее поддержка. Заливаясь слезами, она говорила подругам:
– Как я маме скажу? Оставить ее одну дома я не могу, а везти в те условия – это ее убьет.
– Ты комиссии хоть говорила про это?
– Говорила. Даже умоляла. А председатель Виноградов ответил, что советские люди разных возрастов живут в нашей стране повсюду, и моя мама тоже может жить в Магадане, как живет в Москве. И еще усмехался.
Жалко было Аню. У нее была довольно привлекательная внешность – темные волосы и голубые глаза. Но при этом она все годы выглядела забитым существом, была незаметна, держалась позади всех и молчала. Может быть, потому что жизнь была невеселая? Наши ребята никогда не обращали на нее внимания, одна из немногих она оставалась незамужней. Я слушал эти разговоры и думал: мне еще повезло, что не послали в Магадан.
Взволнованная мама ждала у телефона. При всех уверениях, она боялась, что меня могут заслать в какую-нибудь глушь. Я выпалил сразу:
– Меня распределили в Петрозаводск.
– В Петрозаводск? Где это?
– В Карело-Финской Республике, на севере от Ленинграда.
– На севере?.. Далеко?..
– Наверное, километров пятьсот. Только там было место детского хирурга.
Она замолчала, переживая. Потом спросила:
– Ты сам доволен?
Надо было ее успокоить:
– Конечно, доволен. Других распределяют по еще более дальним местам. Там я смогу стать хирургом, а потом вернусь.
Мама, как все мамы, боялась, что если я уеду из-под ее крыла, то буду недостаточно питаться и жить неухоженным. И она боялась, что по неопытности я могу жениться на какой-нибудь провинциалке. Она столько сил вложила в мое воспитание, что ей казалось – никакая женщина не будет достаточно хороша для меня. Родственники тоже волновались за мое будущее. Мой дядя Миша, старший брат отца, дал такой совет:
– Смотри, Володька, поедешь в провинцию – только не сделай там две глупости: не вступай в партию и не женись.
Из всех партийных