– Мне нравятся твои эпиграммы, нравится, какой ты вкладываешь в них юмор. Юмор – это свойство наблюдательности, – сказал Павел.
Алеша всегда прислушивался к Павлу, считался с его вкусом знатока.
– Да, эпиграмма как форма стихотворчества у нас не в почете, даже в загоне. Но люди любят эпиграммы, переделывают их на частушки, распевают, смеются. Я стараюсь писать с юмором и пускаю их в народ с помощью приятеля, верного человека. В России всегда была популярна поэзия, и русские всегда любили острые политические эпиграммы. Мои стихи ходят в народных пересказах, но никто не знает автора.
– Это хорошо, что имени не знают, хуже будет, если про тебя узнают! – воскликнул Павел. – Но ты копи эти стихи, возможно, когда-нибудь станешь известен как автор политической сатиры, народный поэт.
Алеша грустно откликнулся:
– Народный поэт… Эпиграммы – это не совсем то, что я хочу писать в будущем. Для творчества нужна интеллектуальная свобода, а у нас ее нет. Недавно я отдал в журналы стихотворение:
Пророк Эзра[32]
От стен Вавилона в Иерусалим
Еще не водил караваны Салим;
Он шел, где течет полноводный Евфрат,
Пока над рекой не спустился закат,
Пять тысяч верблюдов, под грузом тюков,
Пригнули колени – спустить седоков.
Сто дней уже шел караван по пути,
Пытаясь дорогу к Леванту найти.
Персидский Владыка, всесильный, как Бог,
Который в боях покорил весь Восток,
Которому титул Великого дан,
Послал в Иудею большой караван.
Зачем? Не дознался погонщик Салим.
Верблюды покорно шагали за ним.
На третьем – раввин, с изумрудным кольцом,
Которого звали искусным писцом,
Который законов был первый знаток.
Он ехал послом на родимый порог.
Царь Дарий послал его в Иерусалим,
Пять тысяч помощников ехали с ним —
Евреи, что жили в изгнанье, в плену,
Теперь возвращались в родную страну.
Но был Соломона разрушен там Храм,
И веру теряли евреи все там.
Под вечер остыл раскаленный песок,
Раввину Салим слезть с верблюда помог,
Раскинул под пальмой широкий шатер,
Зажег перед входом пахучий костер.
И свитки писаний принес из тюков;
Сгустились над берегом тени веков,
Багровое солнце за тучи зашло,
Раввин положил пред собою стило,
Молился и думал, и думал опять,
И начал на свитке законы писать…
Погонщик