"Встреча с архимандритом Святославом в шестом отделении на первом этаже 28 октября в 14.00, приглашаются все желающие", – гласила одна из них.
Так и не поняв, что значит "архимандрит" и что люди этого направления лечат, я перевел глаза на следующее объявление, приглашающее всех желающих в кафе-булочную на первом этаже с восьми до семи каждый день. Тоже ничего интересного. Все эти листочки сообщали о каких-то выставках работ, кружках самодеятельности и прочем, без какой-либо конкретики.
Пока я стоял и рассматривал окружающую обстановку, родители пытались добиться встречи с врачом, но без особого успеха. В регистратуре отбивались до последнего, говоря, что для взятия пропускного талона нужно удостоверение личности, которого с собой не оказалось. От напряжённой обстановки бросало в невыносимый жар, готовый в любой момент перерасти в спонтанную ярость поехавшего крышей психопата. Из бежевых стен послышался шепот, прямо из маленьких и едва заметных щелочек в них. Большая часть, как всегда, неразборчива, но одно слово я услышал чётко:
"Беги. Беги или будет слишком поздно"
И как только последнее слово было произнесено, все трещины заговорили, как единое целое, предупреждая меня, требуя от меня, чтобы я бежал отсюда как можно дальше и как можно быстрее. Ноги подкосились. Я хотел бежать, но не смог сдвинуться с места, стоя, как вкопанный, а свет надо мной становился всё тусклее, пока вовсе не погас. Я смотрел на потухшую люстру и слушал невыносимый шепот.
"Беги. Беги или будет слишком поздно", – вторил он мне без конца, требуя от меня всего одного простого на первый взгляд, но такого невозможного в моей ситуации действия.
Темно и жарко. Шумно и тяжело. Тяжело стоять на месте, но сдвинуться не получается. Ко мне подходит темный силуэт, чье лицо скрыто под капюшоном, но видно через ткань, как через прозрачное стекло. И видно пустые глаза, в которых нет ни капли сочувствия, в которых холод смешался с безразличием. Видно, как этот силуэт сдвигает иссохшие губы и издает какой-то звук, заглушаемый голосами. Когда эта тень повела свою руку в мою сторону, я моментально пришёл в себя и набросился на неё, уцепившись со всей силы. Я впиваюсь в тощую руку до тех пор, пока мою голову не обхватывают сзади и не наклоняют, засовывая в рот что-то маленькое, твердое и горькое, что-то, что я по привычке разгрызаю зубами и глотаю, тут же оставаясь без сил к сопротивлению.
Внезапно свет вновь зажигается, а трещины в стенах исчезают, забирая с собой противные голоса. Надо мной склонилась женщина в белом халате, внимательно и с интересом заглядывающая мне в глаза, пытаясь, похоже, найти в них объяснение моему внезапному припадку.
"Проходите вне очереди, – говорит она наконец, – Обойдемся пока без документов". Не без помощи врача я поднялся и посмотрел на отца, держащегося за красную и искусанную руку.
"Не может быть", – подумал я.
Неужели я спутал своего отца с ходячим скелетом в черном