– Я-то очень хочу, – Матвей что-то еще хотел сказать.
– Все-все-все, больше ничего не говори, ставь жеребца в конюшню и прямо приходи ко мне в комнату, нет, нет, – Даша заторопилась, – я тебя буду ждать на крыльце.
И пошла к дому. Матвей стоял, смотрел ей вслед. Матвей ничего не думал, только одному был рад, что его хотят научить читать и писать, и сказал вслух:
– Вот бы хорошо.
Матвей завел жеребца в конюшню, быстро отстегнул подпругу, ловко снял седло, повесил на дощатый забор, завел жеребца в свое стойло, снял узду. Погладил коня по спине:
– Ну, друг мой, отдыхай, ешь.
А сам пошел в свое жилье. Зайдя в свое жилье, увидел, что дядя Семен грустный сидит на краю нар и заботливо, уныло смотрит на Матвея.
– Ты что, дядя Семен, не заболел ли?
– Да нет.
– А что ты такой невеселый?
– Да вот, боюсь я за тебя, если молодая барыня удастся характером в отца, ох, и подлая же будет, прямо змея змеей, – сказал Семен.
– А если в мать будет она, – сказал Матвей.
– Это хорошо бы было, – сказал Семен.
– А она меня, дядя Семен, посулилась выучить читать и писать, и велела сейчас же приходить к ней».
– Ты, Матвеюшка, будь осторожен с нею, не дай Бог, она же тебя и загонит в солдаты.
– А солдатом быть я не боюсь, мне вот только научиться немного грамоте, а она-то мне что – барыня, она и есть барыня, – Матвей эти слова как-то произнес пренебрежительно.
– Ну, ну, ты у меня сынок умный, только не оплошай, не поддавайся ее прихотям.
– Да не бойся, дядя Семен, все будет ладно. Ну, я пошел учиться в школу, – весело сказал Матвей и пошел в дом Даши.
А Даша в это время в комнате матери шумно, радостно махала руками, громко говорила:
– Ты знаешь, маменька, какой Матвеюшка?
– Ну?
– Ну, прямо ангел. Голос, голос у него такой, такой, – Даша каждое слово повторяла два-три раза, – а похож, ну прямо, ой, Господи прости меня, похож он, как у меня на иконе Иисус Христос. Только Иисус Христос такой хиленький, слабенький, а Матвей сильный. Ручищи прямо «во», – показав двумя руками толщиной с бревно, – а жесткие, прямо, как кирпич, а тело – тело твердое, как дерево.
– А откуда ты знаешь, что у него руки жесткие, как кирпич, а тело твердое, как бревно? – хитро, с грустной улыбкой спросила мать.
– Да он подвел коня к высокому чурбану и говорит: «Стань на чурбан и садись в седло». Я посмотрела на чурбан, а он высокий такой, я разве залезу на него. Так Матвей как взял своей рукой мою руку, а она у него, как кирпич жесткая, а потом схватил меня в охапку, бац, меня на чурбан так и поставил на ноги, а тело у него, как дерево. А я села в седло и согнулась, как старуха. Так он мне своей ручищей одной, как нажмет на спину, а другой, как нажал на грудь, так сразу мне выправил спину прямо, – Даша стала немного приукрашивать, – аж, маменька, и сейчас мне спине больно.
Мать, хитро улыбаясь Дашиному вранью, сказала:
– Коснулся твоей нежной спинки.
Даша