– Куда же они делись? Денег было больше. Куда же они делись?
Она взглянула на Марата. Ее глаза за последний месяц стали огромными, как белые соляные озера в пустыне.
– Позови Намон.
Он закрыл жестянку, вдвинул ее обратно под голову матери.
– Черная колдунья не поможет тебе.
– Уже считаешь мои дни?
Марат молчал.
– Все равно позови.
Марат понял, что хочет пить. Он взглянул на кровавую миску. Нет. Пить ее воду он не будет. Он не собирается умирать как она. Он отошел, натянул штаны. Пусть думает, что он собрался идти к Намон. Он посмотрел на остальную свою одежду. Башмаков у него не было, майка порвалась, и он решил совсем ее не одевать.
Их комната находилась на втором этаже. Вниз вела ветхая деревянная лестница. Там было темно. Вдоль стен висели узкие полки, на них – куча хлама. В сырости между глиняными кувшинами водятся скорпионы. Прошлой зимой Марат убил трех.
Он спустился. У него были широкостопые ноги со светлыми пятками. Он умел ходить тихо.
Дверь. Марат бесшумно открыл ее.
Под ними жил Роберт – одинокий старик с кожей темной как ночь. Марат знал, что сейчас он спит. Роберт владел этим домом. Они платили ему за комнату. У них с ним была общая прихожая на первом этаже. Марат постоял у двери домовладельца, прислушался, потом вышел на улицу.
Пелена тумана висела совсем низко над землей. Сквозь нее можно было увидеть только силуэты вещей: обветшалый забор, пальмы, далекий контур купола собора. Он казался серым пятном на темном свинце затянутого тучами неба. Марат почесал ногу о верхнюю ступеньку крыльца. Приятно.
Идти к Намон? У старухи седые волосы и лицо как взрытая земля. Оспа ослепила ее на один глаз и изменила все черты. Она утверждает, что сам Великий Мастер спас ее от болезни. Она берет всего шесть франков, но Марат не хотел к ней идти. Просто не хотел ее видеть.
Он пересек двор. Холодная влажная земля. Разбежались сонные куры. Они таяли в тумане, сливались с пестрой грязью. У забора стояла бочка с водой – немного ржавой, но вкусной.
Марат наклонился над бочкой и замер.
– Я красив, – сказал он.
Он видел в тихой воде свое отражение. Ему двенадцать. Кожа как темное золото, темнее, чем у матери, но светлее, чем у Роберта и всех, кто живет в этих трущобах. Пропорциональное лицо с мелкими чертами, как это бывает у арабов. Чувственные губы, вьющиеся волосы, непроглядно-черные глаза. Над верхней губой уже пробиваются волоски. Он сам наполнял эту бочку. У него развитые плечи, сильные руки, которыми он привык носить ведра с водой. Хорошая грудь, не такая, как у спидозных – Марат видел, как она поднимается и опускается при дыхании. Он чувствовал свою силу, медленно растущую мощь. Он опустил голову еще ниже и заметил рябь – свое дыхание на воде. Отражение