И Еламан принял твердое решение. Все произошло слишком быстро, чтобы кто-то успел осознать произошедшие, включая самого Еламана. Дождавшись пока нукер отойдет, пленник ворвался в юрту Бортала. Тот сначала решил, что Еламана послали что-то передать, или сказать, но Еламан не вымолвил ни слова. Юрта Бортала была огромной, внутри все было в коврах и покрыто дорогой тканью. Жены этого чудовища не упускали ни одной возможности купить что-либо у китайских торговцев. К слову, юрта, в которой Бортала застал Еламан, принадлежала старшей жене. Все получилось как нельзя более удобно, Кара-Бортал обедал за столом, размышляя о чем-то своем. Еламан быстро подскочил к нему, в следующий момент он вонзил лезвие своего кинжала в шею человеку, который разрушил его жизнь. Тот еще пытался что-то сделать, хотел встать, но, наконец, обмяк и бесформенной тушей упал, окрасив ковер в красный цвет.
Еламан подскочил к сундукам. На них весели замки. Времени не хватало. Лихорадочно размышляя, Еламан стал обыскивать труп Бортала.
«Быстрее! Быстрее!», – подгонял он себя. Наконец на поясе он нашел то, что искал. Плотное кольцо с кучей ключей.
У Еламана было слишком мало времени, он быстро стал вскрывать сундуки, пытаясь найти меч, тот самый, который Бортал отнял у его отца. Наверняка, он держал его где-то тут. Еламан переворошил все, его охватила паника, время шло. Его могли в любой момент застать вместе с трупом Бортала и тогда его ожидало нечто пострашнее смерти.
Но что же он испытал? Очень важным для нас являются именно его чувства, ведь это был первый человек, которого он убил. Лишил жизни, намерено ударив кинжалом. Что же произошло внутри него? Как бы удивительно это не звучало, но он не испытал ровным счетом ничего – ни раскаяния от содеянного, ни радости от мести. Все это он уже проделывал сотни, а то и тысячи раз – в своих мыслях. Он раз за разом убивал Бортала, – когда после побоев он лежал полуживой на дне ямы, когда ему выжигали лоб, когда на его глазах провинившихся рабов превращали в манкуртов. И когда пришло время убить Бортала по-настоящему, рука Еламана не дрогнула, а внутри ничего не перевернулось. В конце-концов, он давно хотел этого. Он даже не боялся того, что его могут поймать и убить.
Нам сложно винить его в расчетливости или хладнокровии. То, что ему пришлось пережить, так изменило его представления об окружающем, что в его душе не осталось больше ничего от человеколюбия или сострадания. Там же, где от твоей силы зависит твоя жизнь, в человеке просыпается зверь. Люди лицемерны по своей сути, мы, сидя в тепле у домашнего очага, осмеливаемся осуждать людей, доведенных до отчаянья. Разве виновны те люди, которые родились в странах, где беспрерывно шла война? И может ли человеческое общество брать на себя роль судей в подобных случаях? Никто