Я понимала его, сама же я не вычеркивала, у меня было по-другому: люди сами исчезали. Я не знала, что для этого нужно специально сделать, они просто исчезали, я ни с кем не ссорилась. Он тоже не ссорился. И он не делал выбора. Можно сделать так, что тебя просто оставят в покое… И вроде как ты никого не бросал.
Я не хотела быть кем-то вычеркнутой из жизни, я не хотела на конвейер. Мне казалось, моя жизнь сразу обесценится, я превращусь в еще одну куколку, которая потом звонит-звонит-звонит и пишет… А ей никто не отвечает… Потому что она уже вычеркнута. Я поняла эту систему, несмотря на свою старомодность и наивность. Потому я медлила.
Но мне говорили о любви и дали пожизненое приглашение в гости, и я не понимала, это слова или что-то большее. Я знала, что я чувствую: нечто глубокое и влечение к нему. Но что на самом деле чувствовал он? Когда мы говорили о любви, мы говорили об одном и том же?
Место рядом с ним освободилось? Или место на конвейере?
Я сидела в самолете, уткнувшись в иллюминатор, чтоб никто не видел моего лица: я не знала, что меня ждет впереди, я утирала нос вместо глаз, словно у меня был насморк.
Я решила: мне никогда не понять, что он имеет в виду под любовью, если я не приеду и не прикоснусь к нему, и не обниму его, и не прижмусь всем телом, если не почувствую его рук, его крепкого объятия, когда тебя мягко приподнимают над землей, прижимают к себе, и ты расслабляешься всем телом и словно прилепляешься, и льнешь, и делаешься мягкой и податливой. Я приехала.
Первое прикосновение… Все было первым.
Когда я проходила паспортный контроль, меня пробуравили два глаза, потом еще пара глаз… Я получила свой багаж и пошла на выход… Сердце у меня колотилось: сейчас я увижу его, буду держать его за руку, мы обнимемся, – я едва могла вздохнуть.
И он заметил меня первым, он стоял сбоку и ждал. Я вздрогнула: кто-то сделал шаг в мою сторону, а потом был только восторг. Дружеское объятие и мы отпрянули друг от друга на секунду, но потом я снова прильнула к нему. Не помню, чтоб со мной когда-то происходило нечто. Мои руки обвили его шею, моя щека прильнула к его – и та была мягкой и прохладной, все его тело ощущалось очень теплым и притягательным, приглашающим… Меж нами не было того самого поцелуя… У меня внутри был восторг и нежность, их было очень много. И он снова обнял меня.
Мне хотелось держать его за руку, не отрываться от него, касаться его плеча свои плечом, не расставаться. Его взгляд был удивленным, чего я не понимала.
Тебе слишком много от меня? Тебе слишком резко? Тебе непонятно?
Однажды меня назвали гением импульсивной женственности.
Как странно, как глубоко, как точно… Как он мог понять, тот человек, что это про меня? Почему он не сказал, что я замороженная рыба? Как разгадал? – ведь он не знал ни меня, ни моих мыслей, ни моего