А Бондаревский слушал с улыбкой, выказывая похвальную готовность одобрять мою непросветную ложь за прежние заслуги человека высоких моральных качеств. Вот такой он лояльный человек…
Наконец, отпив воды из графина, хозяин кабинета откашлялся, прочищая горло, и, прервав меня, предложил:
– Пойдем, я покажу тебе то, до чего мои руки никак не доходят.
Я испытал огромное облегчение, что меня наконец-то избавили от собственного словоблудия.
– Отличная мысль! Давно пора, – с готовностью согласился, вскакивая со стула.
Мы пришли с Николаем Ивановичем на открытую производственную площадку рядом с длиннющим зданием (цехом?) по производству железо-бетонных изделий. Огромные козловые краны бегали здесь по рельсам. Один из них поднял плиту над крайним автоклавом – то ли не нужным для производственного процесса, то ли уже отслужившим свой срок. В нем покоился огромный деревянный ящик, упакованный стальными лентами и напоминающий формою груз-200 с останками Кинг-конга внутри.
– Что это?
– Автомат по производству тротуарной плитки. С нами рассчитались за дебиторскую задолженность, а мы не знаем, как ему дать толк. И для чего? Лучше продать, как он есть…
Я озадачился:
– Это все, что можно о нем сказать, не вскрывая ящика – «Автомат по производству тротуарной плитки»? А документы внутри?
– Документы в конторе. Пойдем покажу…
Мы вернулись в административное здание завода. Бондаревский предъявил мне паспорт станка по производству тротуарной плитки, который тут же скопировали до последней страницы по моей просьбе. Теперь у меня на руках информация для размещения в интернете.
– И какова цена?
– Мы получили его за возмещение долга в триста тысяч – хотелось бы вернуть наши деньги.
– Понял вас, Николай Иванович, но давайте сделаем так. Поскольку всегда и со всех я беру за посреднические услуги десять процентов от суммы продаж, то оценим ваш товар в триста пятьдесят тысяч рублей. Я подгоняю вам стадо покупателей, вы устраиваете аукцион, а желающие заниматься производством тротуарной плитки поднимают цену до «полулимона». Вы ставите точку, отдаете станок, получаете деньги и отстегиваете мне десять процентов. Годится?
– Звучит не плохо.
– Ну, тогда с Богом!
Мне действительно нужна помощь Всевышнего, бо станок стоимостью триста пятьдесят тысяч был для меня сейчас товаром всех времен и народов.
Вернувшись домой, оцифровал